Комбат Найтов - Горный стрелок

— Я хорошо помню, сколько приходилось спать в те годы! Все пять лет было только одно желание: поспать! — ответил Устинов.

Все‑таки, хорошо работать с теми, кто знает, каково оно тут.

На следующий день, за двадцать минут до отправки груза я вновь был в пещере. В этот раз меня встретил Антонов, группер нашей бригады, сигнализация вякнула только один раз. Мы с ним пошли к порталу. Каково было мое удивление, когда в спрыгнувшем с БТР человеке я узнал Романова.

— Здравствуйте, товарищ старший майор. Помните меня?

— Да, товарищ Романов, я — ленинградец. И мы встречались. Но увидеть Вас здесь, на броне, я не ожидал.

— Не стоит удивляться, я — фронтовик и блокадник. — он протянул мне руку. — Есть необходимость переговорить лично с Вами.

— Сейчас прибудет особо важный груз, его надо передать и зафиксировать передачу. — я показал на фотоаппарат.

— У вас мало времени, я знаю, поэтому передайте аппарат старшему лейтенанту Антонову, он все зафиксирует, и пройдемте в БТР, там и переговорим.

Мы залезли в пустой БТР.

— Товарищ Романов, я включу магнитофон, у меня нет разрешения на встречу с Вами, поэтому мне требуется страховка.

— Включайте! — чуть подумав, сказал Григорий Васильевич. — Большого секрета здесь нет. Вы в курсе, что товарищ Брежнев находится в довольно тяжелом состоянии. Мы обсудили с ним вопрос о том, что на ближайшем пленуме ЦК будет поставлен вопрос о переизбрании Генерального Секретаря. Леонид Ильич будет выставлять мою кандидатуру. Есть альтернативная кандидатура: Черненко. Он говорит, что лично знаком со Сталиным. Как Вы считаете, кого из нас поддержит товарищ Сталин.

— Насколько я в курсе, при рассмотрении этого вопроса там, единственной кандидатурой проходили Вы. Черненко Сталин знает, но его кандидатура не рассматривается им как альтернатива Вам. В основном из‑за возраста. Кроме того, товарищ Сталин недавно говорил о том, что партработники, почему‑то менее активно и охотно помогают нам, чем военные. Он готовит политические предложения по коренному изменению ситуации в стране. Именно поэтому и пошла эта партия оплаты. Там золото, платина, необработанные алмазы. Пойдемте встречать груз, Григорий Васильевич.

Так как он мгновенно согласился, я понял, что это был единственный вопрос, ради которого он прилетал. Остальные вопросы под магнитофон он не задаст.

Успел переброситься несколькими словами с Антоновым. Здесь осталась только вторая рота. Работы много, зашевелились американцы и басмачи. Несколько раз пытались пролететь разведчики из Пакистана и Китая. Идет усиление ПВО района. Большое начальство об этом, пока, молчит. Установили батарею С-200, теперь противник наблюдает за районом только издалека. Пока потерь не было.

По возвращению доложил Сталину обо всем. Он доволен, это слышно по голосу. А я вылетел в Красный Кут помогать устанавливать оборудование. Там встретился с отцом. Он скоро выпускается. Обучение, по–прежнему, 6–тимесячное. У него налет всего 15 часов. Их группу задержали на полтора месяца, переучивают на «Кинг–Кобру». Ругается! Его на фронт не пускают. Обещали послать служить на Дальний Восток.

— Все из‑за тебя! Все люди, как люди, летят на фронт, а я по тылам!

В жизни не простит мне этого.

— Я схожу к начальнику училища и выясню, если запрет можно снять, я его сниму, если нет, то ничего невозможно сделать. Это не я запретил, а кто‑то другой, и выше меня по должности. Скорее всего, Берия. Меня тоже на фронт не пускают. И даже, когда лечу по тылам, всегда сопровождают истребители. Максимум, чего могу добиться, это перевести тебя в группу сопровождения.

— Нет, поговори, что бы в Архангельск отправили! В ПВО. Вроде бы, одну группу отправляют туда.

Я пошел к начальнику училища подполковнику Рева. Тот развел руками.

— Он где‑то сумел схлопотать такой режим секретности, что фронт ему заказан.

— Я знаю, но, товарищ полковник, раз нельзя на фронт, может быть, в ПВО Архангельска направить? Воевали мы вместе, на Кавказе.

— Ну, товарищ старший майор, если Вы лично просите… Я возражать не стану. Где он?

— Возле штаба стоит.

Рева выглянул в открытое окно:

— Сержант, зайди!… Книжку давай! 15 часов? В учебный полк направить не могу. Для ПВО ты жидковат, но, раз за тебя генералы просят, то так и быть, держи направление.

— Спасибо, товарищ подполковник.

— Иди! — он развернулся и вышел.

Три инструктора из Красного Кута сейчас в Чкаловском учатся летать на МиГах. Сюда идут двадцать L-29. Мы монтируем тренажерный класс и рефколонну для топлива. Я, конечно, по воспоминаниям фронтовиков–летчиков, знал, что с обучением херово. Но, никогда не думал, что настолько плохо. У отца ОБЩИЙ налет 15 часов за 7.5 месяцев. Это включает все: у-2, Як-7, Як-1, «Кобру» и «Кинг–Кобру». В основном, они занимались перегрузкой боеприпасов на станции Красный Кут, переборкой картофеля, караульной службой и патрулированием по городочку, размером с гулькин нос. До 15 патрулей на поселок в глубоком тылу, населением в 25.000 человек. Самолеты, в основном, изучали «пешим по–самолетному». Гудели, изображая работу двигателя. Отцу еще повезло, большая часть училища «заканчивает полный курс»: «учится» с 41–го года с примерно таким же налетом. Топливо долгое время не давали, несколько раз бросали клич: «Кто желает пойти в пехоту?» И… уходили. Во–первых, голодно, норма тыловая, а летную норму выдают только в «летный день». Отец говорит, что потерял 5 кило, а он после Ленинградского фронта. На вид — просто доходяга. Его собьют в первый же день, просто потому, что ручку на себя вытянуть не сможет, и сознание потеряет в малейшей перегрузке. Но сейчас перестали посылать непосредственно в полки. Вначале отправляют в учебные. Там откармливают, доучивают, добавляя 20 часов за месяц. Все: сталинский сокол. Основная проблема: нет топлива и техники. На матчасть смотреть страшно: заюзанные до последнего У-2, на которых еще Чкалов учился, такие же Як-7, состоящие из сплошных заплаток. Про отсутствие радиосвязи я просто молчу. Вот в таком виде я застал «лучшее летное училище Советского Союза». Бывший начальник, с огромным трудом, получил дивизию в конце февраля, сдал училище подполковнику Рева, Самуилу Моисеевичу, и умотал на фронт. Поэтому Рева был очень обрадован тем обстоятельством, что теперь училище сможет производить топливо само.

— У меня все упирается в топливо! Программа рассчитана на 100 часов, а топлива поступает на 10–15 часов на курсанта. В прошлом году, вообще, на пять часов поступало. Второй вопрос: техники! Где их взять — ума не приложу! А без них самолеты не летают. А тут подбрасывают новую технику. В первую очередь, надо учить их! А времени вообще на это не дают! Вы бы переговорили об этом наверху!