Юрий Корчевский - Подводник. «Мы бредим от удушья»

Утром затопил печь, плотно поел, закинул за спину карабин и подошел к обрыву — хотелось посмотреть на море. Он наклонил голову к береговой черте и застыл.

У берега стояло судно. Не очень большой пароход, скорее для каботажного плавания. Из-за расстояния, да еще под углом, прочитать его название на носу было невозможно.

Чтобы не маячить, Володя упал на снег. Черт, ему все равно, как называется судно. Вопрос в другом: название написано по-русски? Или это стоят немцы? Тогда еще не было моды писать на русских транспортах названия латиницей.

Он вглядывался до рези в глазах, но прочитать не смог. И сзади на флагштоке флаг висит, а не развевается, поскольку ветер стих. Цвета-то он красного — так и у немцев цвет флага тоже красный, только в центре его белый крут и свастика, а у нас — серп и молот, да и то не по центру, а в углу у древка.

По виду судно было гражданским. Если бы немецкое, то была бы подлодка или военный корабль. На таких окраска серая, вооружение видно. А этот на сухогруз похож, и никаких пушек.

Из трубы парохода повалил черный дым. Владимир понял, что в топку подбросили угля, поднимая в котлах пар, — пароходик явно собирался отчалить.

Володя испугался, что он снова останется один в этом ледяном безмолвии. Надо решаться.

Он свесил с обрыва ноги и съехал на пятой точке вниз — как в детстве с горки. Сразу смог прочитать надпись на скуле корабля — «С. Перовская». Ура, наши! Он едва не пустился в пляс, заорав:

— Эй!

На носу возник матрос в черном бушлате, но без нашивок.

— Ты кто такой, как здесь оказался?

— Зимовщик я, со станции. Ее немцы обстреляли, я один остался. Возьмите меня с собой, — скороговоркой выпалил Володя.

— Пойду доложу капитану. А ты стой здесь.

Как будто отсюда можно убежать!

Вскоре матрос явился вместе с капитаном. Тот был в форме и довольно в зрелом, если не сказать — в пожилом возрасте.

Владимир повторил ему все то, что сказал матросу.

Капитан думал недолго:

— Сейчас опустим сходни, поднимайся.

— Я только оружие заберу и документы.

Володя бросился по берегу вправо. Напрямую подняться к зимовке невозможно — круто. В валенках удобнее ходить, а не бегать. И пока добежал до станции, едва не задохнулся.

Сунул документы зимовщиков в карман куртки, повесил на плечо карабины, в руки взял ручной пулемет — он воин и бросать здесь оружие было выше его сил, хотя боезапас к нему — всего полтора десятка патронов.

С обрыва снова съехал на попе. Идти в обход далеко, долго и тяжело, учитывая вес пяти винтовок и пулемета.

— Ого, ты гляди, какой арсенал он принес! — удивился матрос.

— С зимовки. Не пропадать же добру, — ответил Володя.

Он поднялся на транспорт по жестким сходням. Два матроса втянули трап на палубу.

— Шагай к капитану, полярник!

Матрос сопроводил Володю на ходовой мостик, помогая донести часть оружия.

Пароход тем временем отработал задним ходом, развернулся и направился в открытое море. Остров Вайгач остался позади, и Володя был рад, что вырвался оттуда. Его вынужденное заточение закончилось.

— Экий ты бравый! — встретил его капитан. — Зачем оружием обвешался?

— Не бросать же его на зимовке.

— Это правильно. Кто такой, почему с зимовки сбежал?

Володя представился именем одного из зимовщиков, документы которого нашел, тем более что и по возрасту и по внешности он чем-то на Володю смахивал. Представиться своим настоящим именем Володя не мог, а рассказывать обо всем первому встречному-поперечному не хотел. В лучшем случае запрут в психбольницу, в худшем — передадут в НКВД.

— Владимир Зинин. Были обстреляны из пушки подводной лодкой. Отстреливались из винтовок и пулемета, не дали немцам высадиться на берег. Зимовка разрушена, радиостанция разбита. Мне повезло, что вы к берегу подошли, я уж месяц как один.

— Это непогода нас сюда загнала. Мы уже пролив Карские Ворота прошли, как поднялся ветер, снег слепит, ничего не видно. Качка бортовая, кочегары с ног валятся — вот и пристали. Я даже не подозревал, что рядом зимовка. Ладно, оружие оставь: время военное, а судно наше гражданское, даже не военизировано. И документики тоже оставь… Вахтенный тебя в кубрик проводит, отогревайся.

— Спасибо.

Когда Владимир вошел в кубрик, матрос указал на одну из коек.

— Располагайся, она свободна. Когда обедать будем, позову.

Володя поблагодарил и стал расстегивать пуговицы на куртке.

По решению ГКО гражданские суда «военизировались». Означало это, что на суда ставились пушки и пулеметы. Учитывая острую нехватку оружия, суда вооружались одной-двумя пушками устаревших, зачастую снятых с вооружения в армии образцов. Такие же, со складов, хранившиеся еще со времен Гражданской войны, ставились пулеметы Льюиса, Гочкиса, Мадсена, Томпсона. На «военизированных» судах вводились должности помощника капитана по военной части.

Если транспорт был большим да ходил в конвоях, для стрельбы из пушек на судно выделяли военную командуй из 7-10 человек. Вооружены они были винтовками и револьверами. Также командам придавались ракетницы и дымовые шашки. Для защиты радиорубки, рулевой рубки и палубы верхнего мостика снаружи применяли цементные щиты. В связи с применением немцами магнитных мин суда были оборудованы противомагнитными обмотками — дегаузингом. Вооружение судов проводили у нас в Мурманске и Архангельске, а также США и Англии. Но были суда и не «военизированные», как правило, малого тоннажа или каботажного плавания. В лучшем случае на них ставили один пулемет, а обращаться с ним учили одного-двух членов команды.

Володя снял валенки и улегся на койку. Поскольку он отвык уже от плеска волны за бортом, шума машины, дрожи корпуса, то сейчас почувствовал себя почти дома, даже вздремнул. И когда за ним пришел вахтенный, чтобы позвать на обед, он спросил:

— А куда судно идет?

— В Молотовск.

Ответ Володю озадачил. Уж названия северных городов и портов он знал хорошо, но никакого Молотовска там не было. Переспрашивать было неудобно, могли неправильно понять, и он решил дождаться прибытия судна на место.

За столом в камбузе сидели члены команды, человек двадцать. У всех был какой-то замученный вид, кожа на лицах бледная.

Кормежка оказалась скудной. Уха на первое, «пустые макароны» на второе и какой-то зеленый отвар вместо чая с двумя кусочками хлеба. Знать бы, что с продуктами на корабле плохо, можно было забрать их со склада метеостанции.

Володя отхлебнул из стакана и едва не поперхнулся: горчило.

— Не морщись, — заметил вахтенный, — это хвойный отвар, чтобы цинги не было.

Володя допил. И в самом деле, с витаминами в последнее время плохо было. Тушенка и крупа были, а фруктов или свежих овощей он не видел давно. В условиях полярной ночи, при отсутствии витаминов — особенно витамина С — развивается цинга.