Андрей Грог - За гранью. Капитан поневоле

– Мой проклятый нос. Я мелкая, худая, мышцы на мне не растут… Кому я нужна, такая доходяга! Я буду плохой матерью.

Бли-и-ин! Саша был готов провалиться на месте, только бы не слышать этого самобичевания, за которым неминуемо должна последовать истерика. Во всяком случае, об этом говорил его прежний опыт общения с женщинами. Надо было срочно переключить ее внимание на что-то другое.

– Стоп! – резко сказал он, поднимая открытую ладонь. – А не ты ли говорила, что не собираешься вытирать сопли детишкам? С чего это у тебя вдруг проснулись материнские инстинкты? Тяжело стало? Домой захотелось под крылышко к папеньке?

– При чем здесь отец? – вскинулась девушка.

– А при чем здесь плохая мать? – в тон ей спросил Саша.

– Ну… Мужчинам нравятся сильные женщины, они легко рожают, – сказала очевидную для себя мысль Гликея.

– Правда? – картинно удивился Саша. – А я не знал. Наверно, я неправильный мужчина. Ах да – я же не элой. Это все объясняет.

– Нет, дело не в этом! – горячо начала возражать Гликея, вскакивая на ноги. Но замолчала, очевидно совершенно запутавшись в своих мыслях и доводах. – Налей мне еще! – потребовала она, протягивая пустую кружку.

– Э-э-э… – растерялся Саша. – Ты уверена, что это не будет лишним?

– В самый раз! Я тебя вообще не понимаю!

– Давай проверим, – неожиданно улыбнулся Саша. – Скажи быстро «ромбододекаэдр».

– Что это?

– Не важно. Просто повтори – «ромбододекаэдр».

– Ромбододекадр… тьфу! Что за шутки дурацкие?

– Обычная проверка на трезвость, – покровительственно улыбнулся Саша. – Ты ее не прошла. А значит, я тебе не только не налью, а как капитан приказываю немедленно лечь спать. А вот завтра поговорим, как жить дальше. – И после паузы добавил: – Если захочешь.

Все это время Гликея стояла, нависая над жаровней. Отблески снизу подсвечивали ее лицо, поднимающийся теплый воздух шевелил подсохшие волосы. Потом она резко выдохнула и сразу обмякла, устало опускаясь на койку.

– Прости. Этот проклятый холод сводит меня с ума, – упавшим голосом проговорила она.

– Все нормально. Не вздумай извиняться и чувствовать себя виноватой, – успокоил ее Саша. – Давай – почистить зубы и марш в постель.

– Постель… Одно название.

– Что поделать, – пожал Саша плечами. – Неужели когда ты училась в штурманской школе, то не знала, что условия плавания бывают разными?

– Слышала. Но в таком кошмаре первый раз. Я никогда не забиралась в такие холодные воды. А снег видела всего несколько раз в жизни.

– Спать, – настойчиво повторил Саша.

– Да, сейчас, – поспешно ответила девушка, беря баночку с зубным порошком и палочку для чистки.

Зубы чистили рядом с печкой, где всегда был котелок с подогретой морской водой и ведро для отходов. Там же и умывались.

– Пойдем, полью тебе, – предложил Саша. – А потом ты мне.

Когда они умылись и вернулись в каюту, Серега уже забился в свой угол и накрылся с головой. Гликея бросала на своего капитана виноватые и растерянные взгляды, чувствовалось, что уснуть ей будет не просто.

– Ложись, – сказал он как можно ласковей. – Скоро все кончится. Мы же плывем на юг. Там будет тепло. А потом и зима подойдет к концу, мы вернемся в Элою. Тогда ты окончательно оттаешь.

– Ты знаешь что-нибудь о тех землях, куда мы направляемся? – спросила Гликея. Было видно, что ей не хочется спать и оставаться одной. На миг у Саши возникло желание сесть рядом с ней на койку и рассказывать, как маленькой девочке сказки. Но он быстро себя одернул, справедливо полагая, что эта физическая близость до добра не доведет.

– Немного, – ответил он, усаживаясь на ящик напротив койки. Гликея тем временем стянула с ног матросские туфли, цепляя их носком за пятку, и поджала колени, обхватив их руками. – Ложись, – настойчиво повторил Саша. И поскольку она не пошевелилась, то встал и накрыл ее одеялом, укладывая на койку. Она подчинилась, а Саша поплотнее заткнул щели по краям и снова сел на ящик напротив. – Это владения Глафиара. Там драка с туземцами, гарнизон потратил много боеприпасов, которые мы и везем. Но там точно тепло, – обнадежил он девушку, словно рассказывал сказку. – Сама посуди, это примерно широта Бригеса. Такое же теплое течение у берегов, горы, закрывающие от ветров с севера… – А дальше он принялся строить предположения о том, что там вообще за жизнь может быть. Рассказывал о большом городе, о благах цивилизации, вкусной еде в тавернах и горячей воде в гостиницах. Говорил о лете, которое обязательно придет, о жарком солнце, которое будет их согревать, и о том, как они будут еще изнывать от жары, наслаждаясь, если будет возможность окунуться в холодную воду. Плел бог весть что тихим монотонным голосом, пока наконец не услышал ровное сопение с койки.

Осторожно поднявшись, наклонился над спящей, не решившись поправить одеяло и, испытывая странное чувство нежности к этой беззащитной, но смелой и отчаянной девушке. Потом на цыпочках пробрался между ящиков к своей койке и залез под холодное и сырое одеяло. Последняя мысль была о том, что рядом с сопящей Гликеей было бы намного теплее, но потом этот образ загадочно превратился в Постумию. Всегда горячую и страстную. Тоска снова накатила на него. Он отчетливо осознал, что сила его чувств к оставленной далеко «капральше» прямо пропорциональна увеличивавшемуся расстоянию между ними и, кажется, направлена не столько на нее, а на выстроенный умом образ, слабо связанный с оригиналом. С другой стороны, он прекрасно понимал, что эти разговоры по душам, которые происходят сейчас между ним и Гликеей, очень сильно привязывают их друг к другу. Снять с себя одежду и заняться сексом очень просто. Люди постоянно так делают. Но обнаженные мысли сильнее обнаженного тела. Это совсем другой уровень близости и откровенности. В сущности, жить становится намного интереснее и легче, когда трахаться и обсуждать глубины мироздания можно с одним и тем же человеком…

На следующий день ветер усилился, и пришлось ставить штормовые паруса. Утешало только одно, что это был почти попутный ветер. Вскоре волны разбушевались настолько, что несколько раз заливали небольшой корабль полностью и команда молила всех богов, чтобы он не пошел на дно. В трюм начало капать с палубы, и пришлось откачивать воду из балластного отсека. Пока буйствовала стихия, было не до душещипательных разговоров с Гликеей. Саша поднимался на палубу и днем и ночью, лично помогал работать с парусами, чтобы почувствовать напряжение снастей и предпринять меры, если что-то пойдет не так. Скорость мерили всего несколько раз, причем штурман тоже хотела делать все лично, подражая капитану, хотя это и давалось ее теплолюбивому организму намного тяжелее. А все остальное время она лично сушила мокрую одежду Саши, каждый раз настаивая, чтобы он переодевался полностью. У него мелькнула, конечно, мысль, что таким образом она все же хочет спровоцировать близкий контакт или просто рассмотреть его тело, но она ничем себя не выдала. Может быть, это являлось обычной человеческой заботой и благодарностью. А учитывая, что элои ни капельки не комплексовали от вида голого тела, считая это совершенно естественным, то и формально здесь не было ничего предосудительного. В результате спускаться в каюту погреться и переодеваться всегда в сухое или почти в сухое и теплое было очень приятно. Перекидывались короткими, ничего не значащими фразами, обсуждали дальнейшие варианты плавания и засыпали, сваленные усталостью. Этот кошмар продолжался три дня, а потом ветер начал стихать, появилось солнце, и наконец установился штиль. Вся команда вылезла на палубу, наслаждаясь затишьем и грея лица. До жары было далеко, но тепло ощущалось всей кожей.