Александр Харников - Севастопольский вальс

Я сдался и вернулся домой, живой, без единой царапины, зато с парой наград. И по окончании университета получил аж цельного лейтенанта запаса, а не младшего, как другие.

После смерти родителей я переехал в Москву и пошел работать на RT. Однажды я узнал про старшего брата моего деда, которого, как и меня, звали Евгением, который крестился и стал священником, а потом был расстрелян вместе с другими священнослужителями на Бутовском полигоне. Еще в Чечне я стал задумываться о вере – на войне нет атеистов, и теперь, когда я не боялся никого огорчить, то решил, что пора креститься. А крестными моими были Ник Домбровский и приехавшая из Владивостока моя старшая сестра, Зоя.

Именно Ник уговорил меня пойти с ним в поход на «Смольном», заявив, что это, мол, его первый самостоятельный выход, и ему нужен хороший оператор. Так я и очутился в прошлом, где мое лейтенантское звание, вкупе с выслугой лет, превратилось в полноценный чин поручика.

А десятого сентября по новому стилю мы выступили по Березинскому маршруту – несколько пароходов, набитых оружием, боеприпасами, бочками с горючими под охраной морпехов Хулиовича и финскими «охотниками». В центре каравана шел «Денис Давыдов», на котором был мой кубрик, который я делил с одним из офицеров-морпехов.

Эх, подумал, я, сюда бы вместо меня Машеньку! А то ей пришлось идти в Крым на допотопных пароходах без всякого комфорта. Но подразумевалось, что я пойду по волжскому маршруту, а там комфорта было бы еще меньше, чем по Королевскому каналу… Поэтому Ник и решил взять Машу с собой.

После нападения на первый караван «грянул гром», и «мужик перекрестился». Все пароходы срочно вооружили пулеметами, АГСами, а в небе днем кружили беспилотники. Но все прошло без происшествий, разве что несколько раз «Давыдов» едва не застрял между узкими берегами каналов. Сегодня вечером мы наконец узрели на горизонте Борисов. Теперь, даст Бог, через неделю с небольшим мы вступим в бой с врагом в Крыму.

Может быть, кто-то скажет, что это, дескать, нечестно… Так ведь и пароходы против парусников, как это было в Крымской войне, тоже не совсем честно. А на суше скажут свое веское слово четыре «Ноны-СВК», которые были в составе разведроты морпехов из Балтийска. Ими командовал капитан со смешным отчеством Хулиович.

Я познакомился с ним еще в Бомарзунде. Свояк свояка видит издалека. Он заметил, с каким чувством я оглядывал их «Ноны-СВК». В Чечне у меня была немного другая «старушка», на шасси БТР-Д. А эти машинки вместо гусениц рассекали на колесах – они были на шасси БТР-80. Но на них стояли хорошо знакомые мне башни с пушкой-гаубицей-минометом 2А60.

Я ходил вокруг «Ноны», улыбался так, что были видны все мои тридцать два зуба, и мурлыкал себе под нос песенку: «Китолов, китолов, улыбнитесь…»

Капитан Сан-Хуан подошел ко мне и поинтересовался, знакома ли мне сия машина и корректируемый снаряд «Китолов-2», о котором я так немузыкально пел. Mы с ним разговорились, я показал ему свои чеченские награды и фотографии, сделанные в разбитом снарядами и минами Грозном. Похоже, что этот бравый капитан зауважал меня, узнав, что я не просто какой-то там «Гриша Шесть-на-девять», а боевой офицер.

– Слушай, старик, – сказал он мне, – а что, если ты пошлешь подальше свои телевизионные штучки-дрючки и займешься тем, что умеешь, а некоторые мои ребята еще не умеют. Ты ведь и в Грозном повоевал?

– Было дело, – кивнул я. – Там наши «ноночки» себя хорошо показали. А что за халтуру ты мне хочешь подкинуть?

Хулиович рассказал, что для боевых действий в Крыму он готовит четыре «Ноны». С экипажами у них все в порядке, а вот с боевым опытом у командиров машин не очень.

– Не мог бы ты стать у нас кем-то вроде начарта? Ты ведь был в Чечне оператором-наводчиком, следовательно, опыт стрельб в боевых условиях имеешь. В Крыму нашим «Нонам» придется стрелять как по сухопутным целям, так и по морским. С боеприпасами у нас негусто, а потому надо вести огонь так, чтобы каждый снаряд или мина летели прямо в цель. Смекаешь?

Я все понял. У меня от радости в зобу дыханье сперло. Если сказать честно, то мне уже изрядно поднадоело возиться с разными парадными и не совсем парадными съемками и монтажом наших теленовостей. Конечно, этим тоже кому-то надо заниматься, но ведь я – боевой офицер, понюхавший пороху и стрелявший не по мишеням на полигоне, а по реальным целям.

– Так завсегда пожалуйста, – ответил я Хулиовичу. – Только кто ж меня отпустит на войну? Ты похлопочи обо мне, буду век тебе за это благодарен.

Капитан Сан-Хуан хитро подмигнул мне и заявил, что он знает несколько волшебных слов, которые помогают решать ему многие, казалось бы, неразрешимые проблемы. И он, похоже, не блефовал.

На следующий день меня пригласил к себе мой шеф, Юра Черников.

– Женя, что за хрень такая? У меня и так журналистов мало, двое уже дезертировали… Ник с Машей, видите ли, пострелять захотели – тоже мне, ганфайтеры техасские! А теперь и ты туда же.

– Юрий Иванович, а что мне мешает сочетать приятное с полезным? – я постарался сделать хитрое, «типично еврейское» лицо. – Оператор все равно вам не очень нужен, телевидения же у нас пока нет и вряд ли в обозримом будущем появится. А фотокорреспондентом я поработаю по совместительству, ведь в Крыму будут такие сюжеты, что закачаешься.

– Ну ладно… – Черников досадливо махнул рукой. – Думаешь, мне не хочется вспомнить молодость и пострелять по супостату? Я ведь в Афгане снайпером был, опыт имею. Да только нельзя мне – наша пресса здесь ох как нужна…

– Юрий Иванович, – я наконец решился задать ему вопрос, который давно меня мучил. – Вы в Афгане не знали такого Ефима Рабиновича?

– Фиму? Знал, конечно! А ты ему кем-то доводишься?

– Это кузен мой, я его дядей называл. Его мама мне письмо от его фронтового друга Юры Черникова показала.

– Твой дядя, Женя, мне в Афгане жизнь спас, – Юрий Иванович тяжело вздохнул. – Когда наш «шешик» в «зеленке» попал под обстрел, он меня раненого из кузова вытащил и перевязал. А потом отстреливался от «духов», пока помощь не пришла. А вот я его спасти не смог. Настоящий мужик был, правильный. Ладно, Женя, будем живы – потом наговоримся. А пока ты откомандирован в распоряжение гвардии капитана Сан-Хуана. Только не забывай: никто тебя не освободил от твоих обязанностей, так что жду статей и фотографий из Крыма.

Так я снова встал в строй.

И вот на «Денисе Давыдове» я следую на новую войну, которая в нашей истории закончилась сто шестьдесят лет назад. Россия тогда потерпела поражение. Сейчас мы не позволим врагам захватить Севастополь.

Конечно, наши четыре машины вряд ли смогут в одиночку переломить ход событий. Но в совокупности с другим вооружением XXI века, тем более при поддержке на море «Давыдова» и «Раптора», все же надеюсь, что мы покажем нашим братьям меньшим, мусью и лимонникам, а также примкнувшим к ним потомкам янычар, где зимуют черноморские креветки. Пусть я и еврей по происхождению, но Россия моя мать, и жизнь за нее, если нужно, отдам, так, как это сделал дядя Фима. Но еще больше мне хотелось, чтобы все мы остались живы, а те, кто без спроса вломился в наш Крым, нашли бы здесь свою могилу. Впрочем, все в руках Божьих.