Александр Прозоров - Князь. Война магов: Повелитель снов. Всадники Ночи. Война магов

– Иные и в кремле, а иные на дворах окрест, – поежился боярин. – Тебе-то чего?

– Чего-чего… Ждать буду! – И Андрей пошел прочь.

Итак, царя в Александровской слободе охраняли бояре из избранной тысячи. А как же иначе? Именно те, кому царь доверял, кто ради службы отказался от местнических привилегий. А коли так, то большая часть служилых людей через руки дьяка Кошкина прошла. И многих из них Зверев знал. Осталось только поискать вокруг знакомые лица. Не в людской же они после службы сидят, в духоте и тесноте? Наверняка комнаты на постоялых дворах снимают, в кабаках посиживают… Если только царь со своей воинственной трезвостью еще и тут все заведения не позакрывал.

– Только сперва самому надобно обосноваться.

В городской толчее Зверев насиделся в Нижнем Новгороде, а потому на этот раз отъехал от стен верст на пять и придержал коня возле постоялого двора, вольготно раскинувшегося на поляне меж березовых рощиц, у самого берега Шерны. Потянул носом. Вот он, живой воздух – не то что в городе, где всегда воняет лошадиным навозом, человеческим потом вперемешку с запахом от сотен кухонь и выгребных ям, где духота, постоянный гомон и везде лежит слой желтой пыли. Тут же – легкое журчание реки, шелест листьев и ветер с ароматных лугов. Да и цены на отшибе всегда вдвое ниже.

Он заехал на двор, спешился, кинул хлюпающему носом мальчишке поводья.

– Светелки свободные есть?

– Прости, боярин, не ведаю, – отер тот рукавом сразу всю моську, потом мазнул ладонями по штанам и только после этого принял ремень. – Ныне люда наехало – и не счесть. И знатный люд, и простой, и купцов немало…

– Все сюда?

– И тут хватает.

– Не боярин, а князь, – запоздало поправил Андрей. – Ладно, расседлай коня и зови хозяина, пусть он думает. Где у вас тут трапезная? Я пока перекушу.

В обширном рубленом помещении, заставленном столами и аппетитно пахнущем щами и копченостями, народу оказалось действительно преизрядно. Свободных столов не нашлось вовсе, и Андрей, брезгливо поморщившись, опустился на скамью возле того, где сидели хотя бы бояре – с саблями на поясах, в шелковых и сатиновых цветных рубахах, в суконных ферязях, у кого украшенных золотыми нитями, с вошвами и самоцветами, а у кого – скромных, разве подбитых горностаем и поблескивающих перламутровыми пуговицами.

– Здрав будь, княже, – тут же приподнялись со своего места подкреплявшиеся копченой белорыбицей воины.

На оловянном блюде перед семью мужчинами лежала рыбинка где-то с полпуда весом. Впрочем, сейчас от нее оставалась от силы половина – хребтина уже почти оголилась. Запивалось угощение, судя по всему, вином.

– И вам здоровья, бояре! – кивнул Зверев. – Мы вроде где-то виделись?

– А как же, – тут же подтвердил один из служивых. – О прошлом годе у боярина Кошкина.

– Как же, как же! Избранная тысяча! – с готовностью воскликнул Андрей, хотя так никого из присутствующих и не вспомнил. – А я уж думал, меня и не узнает тут никто. Сегодня, не поверите, в слободе в кремль входил – так какой-то грубиян мне дорогу загородил и даже по государеву делу впускать не захотел.

Воины переглянулись, покачали головами:

– Это да… Ты не серчай, княже, они ведь тоже приказа слушать должны.

– Какого? По важному делу князя знатного к царю не пускают!

– Ныне это все через Адашева идет, княже, – вздохнул тот, что заговорил первым. – Как с Казанью миром дело наладилось, государь зараз много чего нового деять затеял. И строит, и указы рассылает, и советы сбирает. Кого, когда – все у Алексея Федоровича записано. А иных бояр велено не пускать, дабы государя не отвлекали. Иначе, упредили, всего сделать не поспеет. Пока мир на Руси, прям все задумал перевернуть!

– Что же он делает? – заинтересовался Зверев.

– Много чего! – махнул рукой боярин. – Гонцы так и бегают, строители по десять раз на дню приходят. Иноземцев изрядно понаехало. Фряги, немцы, англицкие лекари. С разных волостей музыкантов посыльные привезли, и государь, что ни день, в Троицком соборе их слушает.

– Певцов он, значит, слушает, – шумно втянул в себя воздух Зверев. – А отчет по ратям, к Казани выдвинутым, получить времени нет? – И тут же спохватился: – У Адашева, видать, совсем ум за разум зашел, меня на музыкантишек променять!

– Много власти на себя Алексей Федорович забрал, – подтвердили служивые. – Только его ныне царь и слушает.

Того, что Зверев едва не обвинил царя в глупости, никто из них, похоже, не заметил.

– Слушает потому, что все письма и платы через Адашева проходят, – еще немного сбавил тон князь. – Коли строит много и людей разных выписывает, без умелого писца и казначея не обойтись. Но как же мне за службу свою отчитаться?

– Так в соборе, княже, – переглянулись воины. – До покоев государевых Адашев никого не пускает, а в храм люди ходят невозбранно. Коли там с государем заговорить получится, уж никто мешать не посмеет.

– А он к заутрене выходит?

– К утрене… – то ли поправил, то ли сообщил боярин.

– Чего подать, боярин? – наконец подбежал половой, такой же серый и потный, как мальчишка во дворе.

– Не боярин, а князь! – стукнул Зверев кулаком по столу.

– Прощенья просим, княже, – согнулся слуга.

– Значит, всем – петерсемены бочонок, мне – зайца в лотке и хозяина, моему вороному – овса от пуза. – Половой кивнул и убежал, а Андрей повернулся к боярам: – Надеюсь, не откажетесь со мной выпить, раз уж за одним столом сидим?

– За честь почтем, княже! – довольно зашевелились служивые. – Благодарствуем, княже. А что с Казанью, Андрей Васильевич? Ты под рукой князя Василия Серебряного на Казань ходил?

– Худороден больно Серебряный меня под рукой держать, – скривил губы Зверев. – И не сказывайте мне про татар ныне. Одно расстройство.

Зайца князю принесли, когда бочонок с кисленьким немецким вином опустел уже наполовину; когда же и от угощения, и от закуски остались одни воспоминания заявился хозяин – лопоухий толстячок с растопыренной, как пятерня, бородкой, в полотняной одежде и с тонкой красной бечевочкой вместо пояса. И почему все трактирщики и хозяева дворов такие упитанные?

– Наконец-то, – довольно развернулся от стола Зверев. – Мне светелка нужна опрятная. Можно маленькую, я без дворни. Но достойную князя Сакульского.

– Прости, княже, – развел руками толстяк. – Нет у меня мест более на дворе. Даже в чулане холопы черниговские ночуют. Больно гостей ныне много.

– Ты что же это, несчастный, – повел плечами Андрей. – Я ослышался али ты и впрямь князя Сакульского на ночь на улицу выгоняешь?!

– Я?! – округлил глаза хозяин. – Не, как можно?! Я вот… Нету светелок… Может… – Он зажевал губами, потом выдавил: – У сарая сено… И платы не спрошу.