Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава [с иллюстациями]

Переговорив - по-русски, конечно - на эту животрепещущую для нас тему, мы даже успели выкурить трубку, затягиваясь по очереди, когда показавшийся в дверях Акобал пригласил нас зайти в дом - прямо так, даже не разоружаясь. В доме финикиец представил нас хозяину - седому, но довольно крепкому старику, показавшемуся мне непохожим ни на финикийца, ни на грека, ни на ибера, а затем представил нам его - досточтимого Волния, ведущего здесь все семейные дела почтенного купеческого клана Тарквиниев. Досточтимый, как выяснилось, тоже прекрасно владел иберийским языком, так что двойного перевода нам не потребовалось. Он с интересом выслушал краткое изложение нашей легенды и с ещё большим интересом посмотрел наши арбалеты, после чего, не вдаваясь в подробный допрос о наших приключениях, сразу же поинтересовался, каков наш князь и хорошо ли нам у него служилось.

К этому вопросу мы подготовились заранее и ответили, как и было между нами условлено - что князь наш весьма велик и служить ему верой и правдой - великая честь для каждого венеда. Князь же не только велик, но и мудр, и грозен, и у него не забалуешь, а уж службу порученную не исполнить - да упасут нас всемилостивейшие боги от такой беды! Добавив ещё несколько славословий своему несуществующему повелителю и лишь самым косвенным образом тонко намекнув, до какой степени утомил нас этот скряга и долботрах, мы явно произвели на хозяина усадьбы благоприятное впечатление. Во всяком случае, старик понимающе усмехнулся и посетовал на то, что страна наша, как он понял, находится слишком далеко, и путь туда слишком труден и опасен, а его почтенные гости, как он видит, не очень-то к нему готовы. И хотя он, конечно же, одобряет и может лишь приветствовать нашу преданность своему великому и мудрому повелителю, не желаем ли мы пока, находясь здесь, послужить другому - гораздо менее великому, но едва ли менее щедрому? Заметив наши заранее согласованные и срежиссированные недоверчивые усмешки, Волний добавил, что пока ещё ни один человек, служащий роду Тарквиниев, не жаловался на хозяйскую скупость. Те же, кто служит не за страх, а за совесть, имеют все шансы даже разбогатеть и сделаться уважаемыми людьми. Поэтому он предлагает нам хорошенько подумать над этим, а пока нас накормят и определят на постой. По его знаку, означающему окончание приёма, Акобал вывел нас из основного здания в пристройку и передал с рук на руки хозяйскому управляющему.

Роскошных апартаментов нам, конечно, никто не предоставил, но разместили по местным меркам неплохо - проходя через двор, мы заметили, что помещение для домашних слуг выглядит куда скромнее. Накормили, правда, вместе со слугами, но сытно - ячменной кашей и рыбой с пшеничными лепёшками, оливками и виноградом, да и вино оказалось неплохим. Не знаю уж, как тут принято обращаться с домашними рабами, но на их кормёжку хозяева, похоже, не скупились. Да и не выглядели обедавшие с нами рабы "крепышами из Бухенвальда".

- Кажись, нам дают понять, что на службе мы будем питаться ещё лучше! - предположил Володя, и мы, поразмыслив, согласились. Собственно, никто из нас и не сомневался, что предложение старика надо принимать, просто следовало набить себе цену. Когда освоимся и осмотримся - будет виднее, а пока надо брать, что дают. А судя по интересу "досточтимого" к нашим арбалетам, задействуют нас наверняка по воинскому ремеслу. С одной стороны, после срочной службы в "непобедимой и легендарной", такая перспектива не могла не насторожить, но с другой - в этом мире профессия воина всяко почётнее, чем в нашем, а служба нас ожидает не в казённой армии, а явно в частной, нечто вроде ЧОПа нашего мира, а это уже совсем другое дело...

Вечером мы с Хренио напросились на приём, объявили досточтимому Волнию о нашем принципиальном согласии и предложили обсудить детали. Старый этруск - судя по принятым в этом роду именам - объяснил нам в общих чертах своё видение нашей службы. Оказалось, что нас угораздило попасть в довольно оживлённую обстановку. В глубине страны взбунтовались турдетаны - как мы поняли, местное иберийское племя. У семейства же Тарквиниев находятся там принадлежащие ему рудники и металлургические мастерские, приносящие немалые доходы, и Волний намеревался на днях отправить туда подкрепление. Именно в него нам и предлагалось вступить в качестве воинов-стрелков. Как пояснил нам наш наниматель, сражаться с бунтовщиками в чистом поле там найдётся кому и без нас, нам же предстоит охрана тамошнего семейного предприятия. Это в идеале, конечно, поскольку в условиях беспорядков никто ничего гарантировать не может. Но где дополнительный риск - там ведь и дополнительное вознаграждение, а рисковать своими людьми понапрасну в семье Тарквиниев не заведено.

Переглянувшись, мы согласились - без особого восторга, конечно, но выбирать было не из чего. Старик же, получив наше уже окончательное согласие на найм, тут же велел своему управляющему выдать нам аванс, в качестве которого каждый из нашей четвёрки стал обладателем пяти серебряных монет гадесской чеканки. Кроме того нам было объявлено, что с этого момента мы поставлены, говоря современным языком, на полное довольствие.

Утром следующего дня хозяйский управляющий повёл нас на рынок для закупки всего необходимого. Как оказалось, "полное довольствие" по понятиям этого времени означало лишь еду, питьё и кров, а экипироваться мы должны были за собственный счёт. Собственно, для приобретения экипировки нам и был выдан аванс.

Впрочем, за некоторым исключением. Когда я, остановившись у лавки кузнеца-оружейника, пожелал прицениться к массивным железным наконечникам для стрел, управляющий сообщил - к моему немалому удовольствию, что расходные боеприпасы идут за счёт нанимателя, после чего принялся яростно торговаться с кузнецом. В результате наши дорожные котомки сразу же потяжелели, приняв в свои утробы свёртки с тремя десятками маленьких, но смертоносных железяк на каждого. Когда управляющий расплачивался, я обратил внимание, что стоил каждый наконечник одну маленькую бронзовую монетку, которых у нас хватало трофейных. Так же бесплатно нам досталась и нужная для их прикручивания к древку суровая нить, и по мотку крепкой бечевы для запасных тетив. Но на расходниках халява и закончилась.

Прежде всего, посовещавшись, мы вспомнили, что сырое дерево недолго сохраняет свои упругие свойства. То, что годилось в качестве временной меры, не годится для долгосрочного применения, и нам следовало первым делом сменить "кризисно-выживальщические" дуги наших арбалетов на что-то посерьёзнее и подолговечнее. Поэтому мы направились к торгующим готовыми изделиями и полуфабрикатами плотникам со столярами в поисках подходящих хорошо просушенных досок. Идеалом был бы тис, но дела с ним никто из нас в прежней жизни не имел, и как выглядит его древесина, мы не имели ни малейшего понятия. Проконсультироваться же с аборигенами - так, чтобы наверняка, без ошибок - было затруднительно даже через нашего переводчика-баска. Все-таки современный баскский - ни разу не древний иберийский. Прикинув хрен к носу, мы тис по этой причине забраковали и решили поискать что-нибудь более знакомое. К счастью, нам удалось обнаружить ясень. В лесу я бы его хрен нашёл - тоже ведь не знаю, как выглядит само дерево, но древесина-полуфабрикат - другое дело. С ясенем я как-то раз дело имел, когда делал себе на заводе хороший нож - в то время таких было ещё нигде не купить - и на накладки рукояти и ножны искал хорошее дерево, достойное клинка. Эх, сюда бы мне сейчас тот нож! Увы, он остался дома, как и многое ещё, что мне бы тут весьма пригодилось... Вот тогда-то, когда я его делал, мне как раз ясеневую древесину и показали, а в процессе работы над накладками и половинками ножен и последующего горделивого любования делом своих рук я хорошо запомнил текстуру.