Андрей Величко - Фагоцит. За себя и за того парня [litres]

– Хорошо, что ты реально оцениваешь состояние дел. У нас с Алексеем примерно такое же мнение. Однако есть способ заметно ускорить работы. Догадываешься какой?

– Разумеется. Кого вы предлагаете?

– Пилюгина, Челомея и Глушко. По урезанному варианту и каждого по отдельности, не ставя в известность о том, кто, кроме него, посвящен в тайну. Заодно и проверим их на болтливость. Как по-твоему, в таком варианте надежда есть?

– Ну что вы опять меня-то спрашиваете? Это вам ваша троица ответит, когда поймет, чем именно я им смогу помочь.

– Так я же не обязательств все сделать в срок от тебя требую, а прошу поделиться мнением. Думать-то что-то по этому поводу должен? Вот и поделись.

– Хорошо. Мне кажется, что так может и выгореть.

– Нам тоже, но это еще не все. Мы тут подумали и решили, что тебя следует кое во что посвятить. Итак, тут вот какие просматриваются дела. Мы с Алексеем даже при некоторой поддержке Брежнева все равно не можем проводить те изменения, которые уже запланированы. В нынешнем составе Президиума это невозможно. Даже если поддержка Брежнева станет не некоторой, а более или менее серьезной, все равно далеко не факт, что получится. То есть, похоже, список полных посвященных придется расширить еще на одного человека. На Леонида Ильича. И мы считаем, что это лучше сделать именно тебе, без предварительного уведомления от любого из нас. Разве что мы поможем организовать саму встречу, и все.

– Да у меня вообще-то его телефон есть, и разрешение в случае чего звонить тоже.

– Вот и хорошо, звони и договаривайся. И тогда, если еще удастся успеть высадить твою механическую банду на Луну к годовщине, у нашей команды появятся реальные шансы на успех.

В воскресенье шестого февраля состоялся первый выпуск передачи «Мы и Вселенная», названной так с подачи ее ведущего – Ефремова. Он был посвящен очередному крупному достижению советской космонавтики – успешному прилунению АМС «Луна-9». Впрочем, «восьмерку» Иван Антонович тоже вниманием не обошел, как и лунную программу американцев. Надо сказать, что получилось у него здорово. Даже я, прекрасно зная как то, про что он вещал с экрана, так и многое сверх того, все равно смотрел передачу с интересом. А соседи вообще сидели с открытыми ртами. Ладно, с Верой и тетей Ниной все ясно – эти любительницы фантастики остаться равнодушными никак не могли. Но ведь и дядя Миша, которому по идее космос должен был быть до лампочки, тут с недавно выкупленной «Победой» дел по горло, тоже прилип к телевизору. И периодически одобрительно комментировал увиденное: «Не, ну надо же, а?», а пару раз даже не удержался от восторженного «во мля!».

Разумеется, за неполных три дня Ефремов подготовиться бы никак не успел, почти все материалы я ему предоставил заранее. А после приезда из Калининграда просто дополнил их четырьмя лунными фотографиями и кое-какими личными впечатлениями.

В среду я позвонил нашему дорогому Леониду Ильичу.

– Здравствуй, Витя, – поприветствовал он меня, – это хорошо, что ты позвонил, а то я уже сам собирался. Молодец, сдержал свое обещание, ну и я свое помню. На днях, думаю, ты станешь полноценным членом партии, хотя на самом деле, если подойти не формально, уже давно им являешься. Эх, как бы у нас пошли дела, если бы все были такими, как ты!

Я представил себе толпы попаданцев из двадцать первого века, в неудержимом порыве сметающие с прилавков икру, крабов и лосося, и хмыкнул. Правда, мысленно. А вслух сказал:

– Спасибо, Леонид Ильич. Но вообще-то я вам хочу кое-что рассказать, и не по телефону. Что? Завидово? Знаю. Хорошо, в субботу к трем часам дня буду. До свидания, Леонид Ильич.

Если какая-то общая задача состоит из нескольких частных, то я обычно выбираю самую сложную из них. Когда ее удастся решить, то остальные потом пройдут как по маслу. Ну, а если нет, то какой смысл с ними возиться? Полного-то решения все равно не будет.

Правда, с выполнением шелепинско-косыгинского поручения строго придерживаться этого правила не получилось. Из всего списка мне пришлось первым открыться перед Брежневым, что, с моей точки зрения, было проще всего. Почти не требовалось врать. Да и материалом, то есть историей страны и судьбой его близких после смерти Леонида Ильича, я владел хорошо.

– А ведь чувствовал я, Витя, что с тобой все ох как непросто! – подтвердил он, получив доказательства того, что я из будущего. – Значит, говоришь, Галя после моей смерти совсем спилась? Да, она уже сейчас частенько позволяет себе лишнего. А этот… Юрий Чурбанов… вроде вполне приличный молодой человек. Он, значит, положительно на нее повлиял? Спасибо за сведения, надо подумать, как их познакомить пораньше. А это у тебя тут что за папка с надписью «ПБ»?

– Сокращение от слов «Поздний Брежнев». Нарезка сюжетов из восемьдесят первого и восемьдесят второго годов. Будете смотреть? Местами это довольно тяжелое зрелище.

– Ничего, нам, коммунистам, не привыкать к преодолению трудностей. Показывай.

Я даже не ожидал, что просмотр так поразит Леню. У него, похоже, от потрясения из речевого буфера вылетели все коммунистические словообразования, и он растерянно пробормотал:

– Господи боже мой, и эта жаба – я?! Да кто ж меня так орденами-то с ног до головы обвесил?

– В основном вы сами. Ну и прихлебатели, конечно, тоже постарались.

– И когда это начнется? В смысле, по здоровью?

– В моем прошлом началось в шестьдесят восьмом, во время чехословацкого кризиса. Ну, а к семьдесят седьмому году картина уже мало отличалась от той, что вы видели. Нервничать вам нельзя, Леонид Ильич. Если будете, то даже я смогу только притормозить процесс, но прервать его и обратить вспять – увы. Берегите себя, от вас многое зависит.

– Хм… а что за кризис такой?

– Вот папка с его описанием, читайте.

Брежнев не то чтобы прочитал – папка была довольно объемной, – а пролистал ее и сокрушенно покачал головой:

– Эх, Саша, Саша. Другом ведь меня называл! Как же это он так переродился? Ну да ничего, теперь-то у него такой карьеры не будет. Вот только ты скажи, как тут можно не волноваться?

– Леонид Ильич, есть такое понятие, как мантра. Или если перейти на материалистическую терминологию, то установка. Запомнив несколько штук и научившись ими правильно пользоваться, вы перестанете волноваться с интенсивностью, опасной для здоровья. Итак, мантра первая – «Да и х… с ним!». Запомнили? Ее надо мысленно произносить сразу по получении любой неприятной вести. Действительно ведь помогает, серьезно вам говорю на основании собственного опыта.

– Думаешь, я сам таких мантр не знаю? – захохотал Брежнев.

– Ну, все, наверное, таки не знаете. А известные применяете неправильно, раз волнуетесь. В общем, Леонид Ильич, не беспокойтесь. Я вовсе не хочу, чтобы вы потеряли здоровье на службе партии и народу, и приложу все усилия, дабы этого не допустить. С вашей помощью это у меня наверняка получится.