Александр Калмыков - Жаркий декабрь

Искать среди десятков составов нужный нам поезд слишком было бы долго, и мы отправились прямиком к военному коменданту станции. Услышав номер эшелона, он не задумываясь ткнул пальцем в карту, добавив, что отправление через два часа пятьдесят пять минут. Не люди, а компьютеры. Отвыкли мы в будущем держать в памяти такую уйму информации.

Обходя составы, а кое-где и подлезая под ними, мы вскоре добрались до нашего эшелона. Штаб батальона, скорее всего, в голове поезда. Именно там перед дверью стоит часовой, вытянувшийся по струнке. За ним личный состав хозвзвода с санитарами, а еще дальше теплушка с бойцами. Доносящийся из нее знакомый хрипловатый басок лейтенанта Свиридова подсказал, что тут обитает наша рота. Предвкушая радость от встречи с однополчанами, я сдвинул дверь и запрыгнул внутрь, вызвав легкую панику у обитателей вагона.

Ого, повезло командиру роты, ему отдельный вагончик предоставили. Кроме него, здесь постоянно квартировали лишь старшина, связист, санинструктор и замполитрука Михеев. Еще тут, правда, лежит кое-какое имущество, но все равно просторно. Обязанности дневальных и ординарцев исполняли связные от взводов.

Пропустив уставные приветствия, Свиридов сразу начал с доклада, который, в общем, меня порадовал. В настоящее время в строевом списке роты числится немногим более шестидесяти бойцов, то есть по тридцать штыков в каждом взводе. Негусто, но бывало и меньше, когда в строю оставалось человек сорок. Командование собиралось со временем снова сформировать третий взвод, когда вернутся раненые из госпиталей и поступит пополнение. Но до тех пор роты решили оставить пусть двухсоставными, но зато с полнокомплектными взводами. Тем более что средних командиров в батальоне практически не осталось. К примеру, в нашей роте лейтенант Свиридов был единственным офицером. На должность политрука роты назначили замполитрука Михеева, прошедшего все бои без единой царапины [18] Существует должность «политрук», и есть звание «политрук», соответствующее старшему лейтенанту, и «замполитрука», соответствующее старшине. . В других подразделениях ситуация с начсоставом складывалась еще хуже. Во второй роте командиром поставили нашего бывшего политрука Коробова, и старше сержантов у него под началом никого не было. В третьей же ротным назначили старшину Сверчкова, но надо сказать, этот старшина стоил любого офицера. Когда во время боев Сверчкову поручили вести солдат в атаку, он первым подполз к вражескому доту и забросал немцев гранатами, после чего захватил пулемет и поливал из него фашистов. О таком командире бойцам можно только мечтать [19] В нашей истории он уже через полтора года станет капитаном. .

Доложив обстановку, Свиридов уже собрался объявить ротное построение, но я его отговорил, решив осмотреть состояние дел на месте. Благо что далеко ходить не нужно, все рядом. Две теплушки с бойцами, половина вагона с лошадьми, половина платформы с повозками и ящиками – вот, пожалуй, и все, что относится к нашей роте.

Не откладывая дело в долгий ящик, я тут же направился в теплушку первого взвода, возглавляемого старшим сержантом Стрелиным. На секунду остановился перед дверью и прислушался. Из вагона слышались смех, песни и радостный гомон, а значит, там все в порядке. Отодвинув дверь, я тут же невольно отшатнулся обратно. В лицо сразу ударил такой резкий запах, что глаза защипало. Густой табачный дым, да еще не от обычной махорки, а от самого ядреного самосада, соревновался с едким чадом, просачивающимся из щелей буржуйки. Музыка и песни тут же прекратились, и бойцы настороженно посмотрели на пришельцев, но узнав нас, довольно загудели.

Проморгавшись, я быстро осмотрел вагон и провел блиц-опрос подчиненных. Жаловаться им было не на что. Чугунная печка раскалена, пол утеплен войлоком, сухпаек в наличии, правда в несколько урезанном виде – без сахара и почти без консервов. Ватники есть у всех, винтовки каждого отделения аккуратно стоят в козлах, и их количество соответствует числу людей. Взяв один из «маузеров», я поднес карабин к свету и мельком осмотрел – все начищено и смазано. Ну просто идиллия!

– Замечательно, ребята, – довольно подытожил я. – Похоже, начальство о вас не забывало. Кстати, забыл спросить, кто сейчас батальоном командует?

– Лейтенант Климов.

Не лучший вариант, надо сказать, но другого я и не ожидал. Увы, только в теории у комбата имеются замы и три офицера в штабе. По факту же из командования батальона в наличии остались только лейтенант Климов, исполняющий обязанности сразу и начштаба, и комбата и его зама, плюс младлей, чью фамилию я еще не удосужился узнать.

– Значит, Климов, говорите? – переспросил я. Тип он, конечно, тот еще. Представления лейтенанта о правах и обязанностях командира были весьма своеобразны, а характер далек от совершенства. – Но порядок у вас, надо отдать ему должное, присутствует, и дисциплина железная.

– Да он к нам в вагон ни разу и не заглядывал, – пренебрежительно заметил боец с верхней полки. Кто-то из старожилов роты. Мои глаза еще не привыкли к полумраку, но, кажется, это Белов, с которым мы по немецким тылам на «ганомаге» разъезжали. – Командир называется, – негодующе добавил солдат, несмотря на кулак, показываемый взводным. Ну да, Белов фашистов не пугался, чего ему начальства бояться.

– Разговорчики, – с напускной суровостью оборвал красноармейца Стрелин, но чувствовалось, что его мнение старший сержант разделяет.

Когда я убедился, что рота, разбросанная было по разным фронтам, снова собрана вместе, от сердца отлегло. Теперь наступила очередь бумажных формальностей и бюрократической волокиты. Нам же и на довольствие нужно себя поставить, и в полку о себе доложиться. А там уже и Климова поставим перед фактом – мол, вы не ждали нас, а мы приперлись. Свиридов объяснил, где найти поезд со штабом полка и канцелярией, и мы гурьбой отправились искать отдел кадров. В отличие от нашего, полковой эшелон состоял в основном из пассажирских вагонов, так что узнать его в скоплении разномастных составов было несложно.

К штабному поезду часовые пропустили без вопросов, благо что наши физиономии давно примелькались. Правда, в канцелярии, переделанной из вагона-ресторана, почти никого не было, но это понятно. Дивизия первый раз после того, как ее подняли по тревоге, собралась на станции, и командованию требовалось срочно решить множество вопросов. Лишь одинокий сержант сидел за столиком и разбирал кипу бланков. Услышав наш топот, он повернулся и, увидев начальство, вскочил, слегка припав на одну ногу. Молодой невысокий паренек, которому едва можно было дать восемнадцать лет, походил скорее на студента, но тем не менее уже обладал нашивкой за ранение и медалью «За отвагу». Не помню, из какой он роты, но в памяти отложилось, что на войне этот сержант с первого дня, а в наш полк его перевели в сентябре, во время боев на Западной Двине. Узнав знакомое лицо, Иванов удивленно присвистнул: