Анатолий Членов - По следам Добрыни

Не зря Бугай говорит: «Такой огромный памятник до сих пор не работал на науку, а ведь он несет колоссальную информацию».

Она не ограничивается одной трассой валов. Так, удалось выявить около десятка различных конструкций валов, применявшихся в зависимости от условий местности, грунта и т. п. Удалось также проследить признаки городищ (крепостей) позади линии валов через каждые 6-8 километров. При такой системе на самих валах достаточно было выставлять дозоры: по тревоге можно было подбросить резервы к любому угрожаемому пункту в течение часа, просто сбежаться. А на конях и еще скорее.

Такая система опять-таки исключает рабовладение как строй, а предполагает свободное и вооруженное население (нечто вроде казачества). Система обороны оказалась очень разумной: ведь, чтобы выставить постоянный гарнизон на валах на протяжении всех их сотен километров, потребовались бы несметные силы, каких княжество не имело. А так все решалось. Линия пограничных валов превращала каждое древнерусское государство Юга в грандиозную крепость. И обойти ее через территорию соседа было нельзя, ибо линии Змиевых валов соседних русских княжеств были «состыкованы».

Первое тысячелетие русской истории. Таким образом, Древлянский дом был наследником более чем тысячелетней традиции русской государственности (полное отличие от Варяжского дома). Система Змиевых валов буквально вынуждала княжества Среднего Приднепровья при любом их соперничестве и взаимных счетах к федерации, чтобы устоять против грозных кочевников. И сама Киевская Русь вовсе не была создана пришлым Варяжским домом, а выросла постепенно из таких земельных союзов как федерация земель, как могучая федеративная империя.

В этой связи примечательно, что еще Середонин, создатель первого русского курса исторической географии, задолго до того, как началось исследование древлянских Змиевых валов, обратил особенное внимание на Древлянскую землю и высказал мнение, что узел русской истории завязался именно в Древлянской земле.

Середонин отметил, например, что в ней гидронимия (то есть названия рек и других водных объектов) вся славянская, тогда как в лежащей к северу от нее Дреговичской земле много «балтизмов», а в Левобережье Днепра и Причерноморье хватает других языковых пластов. Он писал:

«Это была прародина славянских племен, на этом пространстве мы не могли подметить присутствия какого-либо иного народа… Славяне, жившие к западу от Днепра, от Киева, не знали над собой чуждой власти, у них были свои князья, о которых упоминает еще Прокопий (византийский историк VI века. – А. Ч.), были у них свои лучшие мужи и города; они, представляется мне, должны были быть значительно сильнее, более дорожить своей свободой, чем разрозненные славянские выходцы» [73].

Таким образом, Середонин прародиной русского народа считал Древлянскую землю, откуда «разрозненные выходцы», то есть древляне, заселяли другие территории на севере и востоке да и на юге, создавая постепенно новые славянские земли. Указание же на Прокопия ставило Древлянскую землю в прямую связь с могущественным Антским союзом (так и не покоренным аварами, но распавшимся, ослабнув в войнах с ними). Мнение же Середонина о большей силе и свободолюбии Древлянской земли по сравнению с другими русскими землями очень гармонирует с той ролью, в которой мы застаем Древлянскую землю во времена Добрыни, с тем, что именно она и ее княжеский дом оказались в X веке в состоянии оказать наиболее сильное сопротивление деспотизму Варяжского дома.

Середонина интересовали, однако, не столько отдельные события и их точные даты, сколько выяснение исторической арены, то есть районов, занятых различными племенами и народами, и путями их передвижения. Это и побудило его обратить пристальное внимание на Древлянскую землю, на исконность и стабильность ее славянского населения. Но мы теперь, благодаря исследованиям Бугая, можем окинуть взглядом и довольно связную картину событий.

Да, русская история насчитывает не одно, а два тысячелетия! Но непрерывная историческая преемственность связывает русских (а также украинцев и белорусов, таких же потомков древнерусской народности) вовсе не с сарматскими кочевниками – роксоланами, как ошибочно полагал Иловайский, а со славянскими земледельцами лесного Приднепровского края и лесостепи, как считал Середонин. Начавшаяся расшифровка исторического свидетельства Змиевых валов неожиданно наполнила первое тысячелетие русской истории событиями. Ведь валы говорят не просто о высоком мастерстве строительства укреплений (что само по себе немаловажно), а именно о событиях – они дают картину древнерусской обороны, указывая, когда и против кого она создавалась.

Общая картина такова: на протяжении этого тысячелетия лицом к лицу стоят две силы – беспокойная Степь и славянский Лесной край. На дальнем Юге, в степях Причерноморья и Приазовья, возникают и рушатся одна за другой империи различных пришлых народов, а в славянском Приднепровье все это время прочно стоит обращенная фронтом на юг стена, надежно защищающая его независимость от беспокойного Юга. Стена, поставленная впервые во II веке до нашей эры, так ни разу и не прорвана. Она методически продвигается все дальше на юг, вплоть до VII века, что подводит нас почти вплотную к кануну той эпохи, когда мы застаем Древлянскую землю в авангарде общерусской борьбы против Варяжского дома (династии, которую сама летопись, всячески превознося ее, определенно рисует как династию иноземную, появляющуюся внезапно и лишенную корней в истории самой Руси). Первое тысячелетие русской истории заполнено успешной борьбой против сарматской, готской, гуннской и аварской агрессии.

Великая Древлянская стена подтверждает важность указания Середонина на роль Древлянской земли в этот период, проясняет и документирует активное участие ее в этой борьбе. Расширение исследований Змиевых валов на полянское левобережье Днепра поможет прояснить также роль ее соседки – Полянской земли. А распространение исследований валов на территории других южнорусских земель обещает дать ценнейшие сведения и об их древнейшей истории.

Но уже сейчас Змиевы валы поставили крест на целой группе «степных» теорий – роксоланской, готской, скифской (скифы будто бы ограждались ими от «дикарей» северных лесов). Многие ученые ошибочно видели в южных степях арену и движущую силу начала русской истории. Но на поверку оказалось, что «дикари» жили вовсе не на север от степей и что Змиевы валы искони защищали не Степь от Лесного края, а Лесной край от Степи! Змиевы валы показали, что славянский Лесной край не мог входить ни в сарматскую империю, ни в готскую, ни в роксоланские владения, ни в державы гуннов и аваров! Стена валов подобной силы, обращенная фронтом на юг, не могла стоять внутри никакой южной державы. Змиевы валы показали, что славянский Лесной край целое тысячелетие видел в Степи не благодетелей, а перманентно враждебную силу – и сумел держать ее на расстоянии.