Анатолий Членов - По следам Добрыни

Но теперь на южных рубежах Руси стали вырастать богатырские заставы Владимира Красно Солнышко, воспетые в былинах. Только Владимир Древлянский оградил наконец Полянскую землю (а с ней и всю Русь) надежным щитом крепостей от печенегов. Тысячи русских сел, десятки городов, как подчеркивает Рыбаков, были избавлены от ужасов печенежских набегов. И сам Киев впервые был выведен из-под прямой угрозы удара степных захватчиков.

Заселение новых крепостей гарнизонами мотивировано в летописи тем, что «была война с печенегами». Между тем в момент Корсунского похода этой войны, как уже сказано, не было и быть не могло. А начал ее хан Печенегии, взбешенный тем, что на беззащитной прежде русской границе стал вырастать неприступный барьер крепостей.

Война была для Руси тяжелой, затянулась на много лет. Не раз удавалось печенегам прорываться почти до Киева, осаждать Белгород, но все усилия хана оказались тщетными: помешать строительству крепостей он так и не смог. Щит крепостей надежно служил потом Руси и против печенегов, и против половцев, вплоть до татарского нашествия.

Замысел щита крепостей и начало его выполнения несомненно принадлежат Добрыне. Недаром же в былинах мы видим его нередко на богатырских заставах, строительство которых и в жизни он, конечно, посещал. Но завершить многолетнее строительство выпало уже на долю одного Владимира – заставы неразрывно связаны с его именем. Их поэтическим воплощением является и та богатырская застава, в которой мы видим Добрыню на васнецовской картине.

Сооружение щита крепостей было заключительным подвигом Добрыни, обессмертившим вслед за другими его подвигами и «распасением» всей Руси его имя на века. Завершить этот подвиг, достроить щит крепостей от Печенегии, Добрыня завещал своему достойному воспитаннику – Владимиру.

12 земель Руси. Единственным, чего Добрыня не смог добиться, было освобождение Уличской земли из-под власти Печенегии. Цель эта в ходе долгих войн Владимира с печенегами ставилась, но не была достигнута, так как сначала Варяжский дом, а затем Свенельд сдали печенегам слишком много военных козырей. Практически Руси пришлось выбирать между ограждением южной границы Полянской земли и возвращением Уличской. На решение обеих задач сразу сил не хватило.

Однако Добрыня с Владимиром продолжали числить Уличскую землю в составе Русской державы. Реально земель Руси стало в 980-х годах 11: Полянская, Древлянская, Новгородская, Полоцкая, Дреговичская, Смоленская, Ростовская, Радимичская, Вятичская, Тмутараканская и Волынская. Но вместе с Уличской (союзницей Древлянской еще с IX века) их было 12.

Я уже говорил о странной роли цифры 12 в многоглавии соборов Древлянского дома. Похоже, причиной этого было как раз «двенадцатиземелие» тогдашней Руси, получившее своеобразное осмысление в культе новой, христианской, веры.

За христианский образец государственного устройства Руси была, видимо, взята Добрыней и Владимиром отнюдь не деспотическая Византийская империя, чьи принципы были для вольнолюбивой Руси глубоко чужды, а библейская федерация 12 свободолюбивых племен, вырвавшихся из-под ига фараона и ведомых могучей рукой Саваофа. Истинными преемниками их были объявлены 12 федеральных земель Руси. (Много веков спустя эта библейская федерация была провозглашена образцом для строя 7 провинций протестантской Голландии. И кстати, это здесь тоже сочеталось с веротерпимостью).

Свержение варяжского ига было сопоставлено с избавлением от ига фараона (как было с ним же сопоставлено позже Голландией свержение испанского ига).

О принципиальной важности, придаваемой федеральному принципу, свидетельствует и каганский титул Владимира (известный монаху Иакову). Это императорский титул хазарского происхождения. Он не мог быть принесен ни из Скандинавии, ни даже из Новгорода, ибо там такого титула не было. Титул этот означал федеративную империю, великую державу, но принципиально отличную от империй деспотических, будь то Халифат или Византия.

Бессмертие Добрыни. Былина не любит хоронить своих героев, они в ней как бы продолжают жить вечно. (Исключение составляет поздняя былина о гибели всех русских богатырей, сложенная уже во время ордынского ига и как раз в попытке объяснить, что богатыри его не допустили бы.) Былина игнорирует даже заведомую трагическую гибель Олега Древлянского. И конечно, специальной былины о смерти Добрыни, одного из любимых героев, нет. Он в былине всегда либо в испытаниях юности, либо в подвигах зрелости.

Но реально Добрыня должен был когда-то умереть. Когда? Где? Как? Раз ответов нет в былине, их следовало бы искать в летописи. Но их нет и там. Со страниц летописи Добрыня внезапно исчезает в зените могущества, в 985 году. В Булгарской кампании его слово решает вопросы войны и мира, Владимир на престоле все еще слушается его. И затем Добрыня неожиданно исчезает, просто испаряется бесследно, словно бы он третьестепенная фигура. Как когда-то испарился со страниц летописи его отец, Мал…

В данном случае это сделано явно для того, чтобы скрыть роль Добрыни в крещении Руси и в строительстве богатырских застав. На деле же дату и обстоятельства смерти и погребения такой державной фигуры, как Добрыня, знал в то время каждый русский.

Добрыню оплакивала вся страна. И в летописи Владимира, как и в Новгородской, непременно было записано, когда, где и от чего Добрыня скончался, и описаны были его торжественные похороны. Точно так, как это можно прочесть и сейчас в летописи о государях да и о некоторых других князьях.

Но все эти и другие данные о поздних годах Добрыни и его кончине из летописи злонамеренно выброшены. Как и вся вторая половина царствования Владимира. Как и Древлянская династия. Как и династия Киевичей. И как еще многое другое. Сейчас можно лишь предположить место погребения Добрыни – Софию Новгородскую, ибо даже если он умер где-нибудь в пути, его тело должны были доставить туда для погребения. Но приходится ли его кончина на 90-е годы X века или уже на начало XI века, сказать нельзя. И тем более нельзя назвать ее точной даты. Зато положение Добрыни до самой смерти остается ясным – он соправитель Владимира и наследственный владелец княжества Новгородского с титулом посадника.

Да, летопись триумвиров вычеркнула многие сведения о Добрыне. Но изгладить его имя из памяти народной триумвиры так и не смогли. Имя Добрыни запомнила былина – через голову великого множества князей. Кто помнит сейчас имена кровавых триумвиров? А имя Добрыни Никитича, окруженное любовью и восхищением, русский народ лелеял в былинах целое тысячелетие как одно из самых дорогих имен.