Андрей Грог - Капитан поневоле

Маневрировать не было смысла, так как их фонари были прекрасно видны в темноте, и указывали пиратам путь, не хуже компаса. Но, судя потому, что сзади не раздавались выстрелы и вопли, до преследователей было ещё достаточно далеко. В конце перегрузили порох и ядра, забив арсенал до отказа. Потом расцепили борта, и быстро отошли от разграбленного судна. Гликея определила координаты по звёздам с помощью секстанта и часов, стало ясно, что даже следуя прежним курсом на север, они за ночь не врежутся ни в какой остров, и уставшие люди, наконец, опустились на палубу отдохнуть. Кок уже хлопотал у своей печи, готовя поздний ужин. Спустившись в трюм, Саша проведал раненых. Матросу с забинтованной головой ничего не угрожало, пуля просто содрала ему кусок кожи, немного оглушив. Сейчас он был в порядке, и даже помогал крепить захваченные пушки в трюме. А вот женщина, раненая в живот, была обречена. Бывали, конечно, редкие случаи, когда после подобных ранений выживали. Как заметил Сергей, занимавшийся ранеными, внутренние органы иногда оставались целыми, или имели совсем незначительные повреждения, и всё обходилось так называемым локальным перитонитом. Так же, если внутрь не было занесено слишком много грязи. Но в данном случае это было не так. У женщины уже был сильный жар, и она мучилась. Коис, присутствовавший при этом, молча достал из кармана глиняную трубку, забил туда какой-то грязно-серый шарик, и, раскурив, тут же выпустил изо рта сладковатый дым. Потом аккуратно подложил под голову несчастной свёрнутую куртку, и вставил трубку ей в рот. Женщина слабо затянулась, закашлялась, от чего ей стало жутко больно, и лицо исказила судорога. Но потом она улыбнулась, и затянулась ещё. После нескольких затяжек, её глаза стали закрываться, лицо осунулось, и все от неё отошли. Коис выбил трубку о каблук и растёр выпавшие остатки по полу подошвой. Погибший канонир лежал на палубе под фок-мачтой. Похоронить его решили утром, на рассвете, в лучах солнца. И скорее всего не его одного.

Ещё трое были совсем легко ранены, царапины. Гликее Сергей наложил тугую повязку, с каким-то заживляющим компрессом под ней. Сашу начала угнетать пропитанная чужой кровью одежда. Он разделся на палубе, и, набрав за бортом с помощью ведра на верёвке воды, вытерся мокрой тряпкой. А потом ещё и несколько раз облился, переодевшись в чистое. На ужин он выдал команде по две кружки вина, после чего все улеглись спать, кроме дежурной вахты.

Утром Саша проснулся от непривычной тишины и почти полного покоя. Не скрипели мачты и такелаж, только вода слабо плескалась о борт. Быстро одевшись, он поднялся на палубу, и обнаружил полный штиль. Высоко в небе с северо-востока протянулись длинные сплошные полосы перистых облаков, что предвещало скорую перемену погоды. Паруса бессильно обвисли, судно не двигалось. Оглядевшись по сторонам, он не увидел нигде преследователей, или других парусов. Впереди слабо угадывались контуры далёкого острова. Ничего не поделаешь – штиль случается, пришлось ждать.

Вскоре проснулись все, и начали с похорон погибших. Два тела завернули в мешковину, обвязав верёвками, и привязали к ним по ядру. Коис прочитал молитву, обратив лицо на встречу поднимающемуся солнцу, и мёртвые отправились в свой последний путь – на дно.

После завтрака приступили к дележу добычи. Начали с самого простого – с денег, которых в общей сумме набралось больше двенадцати тысяч. По общепринятым здесь законам всё делилось в соответствии со следующими пропорциями. Двадцать пять процентов отходило владельцу судна и столько же капитану. Поскольку и тем, и другим являлся Саша, то он получал пятьдесят. Десять процентов делили между собой офицеры. То есть Сергей и Гликея. А сорок процентов отходило команде. Причём доля погибших выплачивалась их родственникам или в соответствии с завещанием. Иногда письменным, или словесным. Приглянувшееся оружие оценили приблизительно, и разыграли по жребию между желающими. По единодушному решению Гликее выделили великолепное и дорогое ружьё с длинным стволом. Всё остальное предстояло продать, как и пушки. Другие относительно ценные вещи так же подлежали реализации, с последующим дележом выручки. Разве что некоторые дешёвые безделушки, завалявшиеся у пиратов, разобрали женщины, а более ценные украшения разыграли желающие с занесением их приблизительной стоимости на выделенную для этих целей бумагу.

Штиль затягивался, Саша начал подумывать о том, чтобы на вёслах начать двигаться в сторону ближайшего острова, где можно нормально отдохнуть и реализовать добычу. Но тут к нему подошла Гликея, и молча встала рядом, глядя в ту же сторону, что и он – на далёкий остров.

– Ты вчера спас жизнь всей команде. – Наконец, сказала она.

– Хм. Себе тоже. – Заметил Саша.

– Верно. – И помолчав, задала следующий волновавший её вопрос. – А мне? – И увидев недоумение на его лице, уточнила. – Ты рисковал своей жизнью, закрыл меня своим телом. Почему? – И она устремила на него пристальный взгляд. Глаза были красивые. В этот момент Саша даже перестал обращать внимание на её нос.

А в самом деле, почему? Конечно, он бы предпочёл обойтись вообще без потерь, и готов был сделать очень многое, чтобы двое похороненных сегодня остались живы. Но всё же он не выскакивал из укрытия, чтобы укрыть от пуль и картечи кого-то другого. А когда осознал, или даже почувствовал, что именно Гликее грозит опасность, не колеблясь бросился вперёд, сбивая её с ног на палубу. И да, по сути закрывал своим телом. Вылети картечь из пушки на доли секунды раньше, он бы получил её в спину, и сейчас покоился бы уже на морском дне. Так почему же он бросился спасать эту девушку? Потому что стало слишком жалко? Потому что ему нравится её смешной нос? Или потому что ему нравится смотреть в её внимательные и спокойные глаза, и вообще она нравится? А как же тогда Постумия, за которой он обещал вернуться в Мелибеа? Кажется, он начинает путаться в своих симпатиях, а это плохой признак, потому что может завести не туда. Наконец, собравшись с духом, он ответил, повернув лицо к девушке:

– Потому что мне нужен штурман.

В больших глазах Гликеи, ставших в этот момент почти синими, читалось разочарование, но она изо всех сил сдерживалась. А Саша начал подозревать, что делает величайшую глупость. Но по-другому ответить не мог. Его ждала Постумия, мысли о которой по-прежнему волновали его. А обманывать людей он не любил. Кроме откровенных негодяев и врагов. И помолчав, попытался объяснить свои мотивы, прежде всего для себя:

– Я не знаю о дальнейших планах человека, выдавшего мне деньги на корабль. Но не думаю, что он назначил меня капитаном только для того, чтобы по приходу в Бригес сместить. А значит, будут и другие плавания, и мне нужна команда. Полная команда.