Михаил Ланцов - Игра за престол

— Что ты намерен делать? — после долгой, вязкой паузы спросил Иов.

— Не знаю. Сюда подумать и пришел. Все, что приходит в голову, заканчивается либо кровью, либо большой кровью. Ну и в большинстве исходов я гибну молодым и красивым. Что, как ты понимаешь, не есть предел моих мечтаний.

— Поделишься? — прищурившись, поинтересовался патриарх без всякой, впрочем, надежды.

— Почему нет? Я давно не был на исповеди. Засчитаем за нее. Хотя царю можешь и рассказать. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку.

— Не богохульствуй!

— Начнем с того, что я действительно не знаю, тот ли я Дмитрий. Насколько мне известно, младший сын Ивана Васильевича был в мать — черен волосами, худощав, изящен и невысок. Должен был таким вырасти. Да и глаза имел карие, а не голубые. Почему меня считают «тем самым», я не понимаю. Допускаю, что я действительно сын Ивана Васильевича, но в этом случае, скорее всего, я бастард.

— Откуда у тебя столь дорогое снаряжение?

— Иван уже рассказал о кресте и перстне?

— Да.

— Их мне отдали, когда я был еще совсем маленьким. Сказали, от моего отца. Действительно ли, мне неведомо. Но ношу. В конце концов, это единственный кусочек моего прошлого. Очень сложно, я скажу тебе, жить, не зная, кто ты и откуда.

— А кто тот щедрый благодетель?

— Не знаю. Рядом со мной всегда были наставники. Языки, науки, фехтование и прочее. Того, кто выделял на все это деньги, я так и не узнал. Он предпочитал оставаться в тени. Всю жизнь я путешествовал, редко задерживаясь на одном месте. Объездил практически всю Европу. Разве что в Польшу и восточнее никогда не заезжал. Мои наставники умышленно держали меня в стороне.

— Тогда как ты смог добраться сюда? — заинтересовался патриарх.

— Мне помог случай. Во время одного из переходов на наш отряд напали. Остались только трое слуг да я. Вот и решил сбежать, ибо бесконечная учеба мне надоела. Зачем и для чего меня готовили? Почему втайне? Из-за чего держали в православии? Хотя, я убежден, в детстве могли спокойно крестить в ту веру, какую считали правильной.

— Это те трое слуг, которых убили позже?

— Да. Так я остался совершенно один. В Литве, недалеко от Смоленска.

— А зачем в Москву шел?

— Я хотел посмотреть на земли, в которых родился. Пусть и для того, чтобы их покинуть навсегда. Уверен, что тот, кто держал меня в почетном плену, уже рыщет. Он потратил на меня столько денег не просто так. Здесь, в Московии, его люди объявятся довольно скоро, так что задерживаться мне не хотелось бы.

— Почему же ты до сих пор не уехал?

— Если бы это было так просто, — покачал головой Дмитрий и повернулся. — Отче, ты хоть понимаешь, какая помойная жижа тут у вас бурлит? Вдумайся. Вот приехал я — безвестный рейтар. Не успел к Москве подойти, как оплот державной власти — стрельцы — уже меня законным наследником признали. Это же ни в какие ворота не лезет! Держава по швам расходится. Уеду. И что будет дальше? Любой желающий выйдет на площадь и назовется царевичем Дмитрием. И ему поверят! А будет ли он думать о последствиях своих поступков? Вряд ли. Убьют болезного? Так новый выкликнет. И ему тоже поверят.

— Почему ты считаешь, что ему поверят? — прищурился патриарх. — Ты-то поразительно похож на Ивана Васильевича. А если кто будет не с таким сходством?

— И много меня видело людей? — усмехнулся Дмитрий. — Людям нужен символ надежды на лучшую жизнь. Так что они станут цепляться даже за бесформенные тени.

— Хм. А почему ты не хочешь выдавать себя за царевича?

— Во-первых, я не знаю точно, он ли я. И вряд ли узнаю. Во-вторых, жаждать власти в Русском царстве в эти годы может только безумец. Тяжелая война Ивана Васильевича привела к опустошению земель. Кто же знал, что за Ливонию встанут столькие? Опричнина угасла. Бояре, разрывающие державу в междоусобице, подняли головы и расправили плечи. И вновь пух с перьями полетел от изможденной двухголовой куры, терзаемой стаей лисиц. Умер Федор Иванович. Слабый и бездеятельный. Борис Федорович… — медленно произнес Дмитрий. — Какой бы он хороший ни был, что он может? Да и любой на его месте. Выбранный Земским собором наш царь не обладает должными властью и влиянием. Атаман у разбойников и то державней. Вот — даже со мной ты пришел говорить, а не отряд стрельцов. Он уже не верит собственным людям. И это он — законный царь, венчанный честь по чести. А ты представь, что будет, если кто-то, как вор, через бунт прорвется на престол? Бояре совсем стыд потеряют, начнут разрывать царство на куски. Какие угодно, лишь бы они там главными оказались. Речь Посполитая, Швеция и Крымское ханство тоже постараются отхватить от державы свои доли. Да побольше. Да повкуснее. Мечтая разделить все между собой. Гиреи [19] Гиреи — правящая династия в Крымском ханстве в те годы. отлично показали свои интересы. Думаешь, их династия ныне желает иного? А дом Ваза? [20] Ваза — правящая династия в Речи Посполитой и Шведском королевстве в те годы. Вот и получается. Уйду — плохо. Останусь — плохо. Умру — тоже плохо. Выживу — не лучше. Как ни поверни — везде беда. Наверное, тот человек, что стоял за моим обучением и воспитанием, был прав. Нужно было держаться от Русского царства подальше. Видишь, что получилось? А ведь я только пришел сюда. Словно проклятый… — сказал Дмитрий, замолчал и отвернулся.

А патриарх, пораженный этими словами от весьма молодого мужчины, постоял немного, да и пошел на выход. Ему было душно. И страшно. Потому что все сказанное выглядело уж очень реально.

26 сентября 1603 года, Москва

— М-да… — произнес Борис Федорович, устало потер виски, недовольно поглядывая на патриарха, завершившего пересказывать беседу с «рейтаром». Сокращенно, разумеется, без лишних подробностей. — И что, получается, он тот самый Дмитрий? Ты же был у его гроба.

— Ты не хуже меня знаешь, что в той истории все очень странно. Тело к приезду Шуйского с помощниками уже погребли под предлогом тления. Дескать, жарко и пахнет сильно. Гроб был. Труп был. Но кто конкретно там лежал, достоверно не известно. Почти все, кто входил в ближний круг царевича, умерли. Быстро. Кто в тот же день, кто в течение недели. Твоих людей, что ты посылал с… хм… деликатным поручением, тоже перебили. Сами же они так глупо не поступили бы. Задумали же ядом травить. Никто бы ничего и не узнал. А тут такая несуразица…

— То есть ты полагаешь… что?

— Это не исключено. Сам я юного царевича видел только мельком. Он был неинтересен. Признаться, не вспомню ни цвета волос, ни глаз. Однако в любом случае кровь Ивана Васильевича в этом муже явно имеется. И, в отличие от Федора, Дмитрий удался на славу. Даже внешность его не так перекошена, как у старшего брата. Нос прямой, глаза и спина не скособочены. Вышло лучше, чем у отца.