Александр Бочков - Путь на восток

— Я же говорю, комбат — есть в этом варианте моменты, которые…

— Да вы что — товарищ капитан?! Я вас не узнаю! Всегда такой решительный, а здесь, где требуется сделать всё для освобождения наших товарищей, попавших в плен… Вы что — струсили?! А вот это уже перебор комбат… Лица сидящих сразу посмурнели: сказать такое командиру?! Но Молодцов не успокоился:

— Мы должны, как можно быстрее, выступить на Минск!

— А может быть нам поменяться местами товарищ лейтенант? — вкрадчиво спросил я — вы на мое место, а я — на ваше?

— Каждый должен быть на своём месте! — выпалил он — вы соответствовали должности командира подразделения. До этого момента! А я — я на своем месте и буду беспрекословно выполнять ваши команды. По захвату столицы Белоруссии — городу Минску!

Ну это уже не в какие ворота не лезет! Что это с ним? Глянул на ауру: какие то красные всплохи над головой — никогда такого раньше не встречал! А это что?! От меня к его голове тянутся тоненькие чёрные ниточки: такие тонкие, что не приглядись я, из-за такой ситуации — и не заметил бы их… К нему от меня идёт тёмная сила? Но как? Почему?! Начал тут же разбираться и…Кое что, для меня, стало проясняться… Молодцов, каким то образом, подключился к моей тёмной силе, а она — не от примерных и светлых людей… Вот и ударила ему в голову, как хмельное вино или чистый кислород… Хотя: это не хмель — это то тёмное, что сидит в нас где то глубоко, под множеством замков за множеством дверей… Но это я знаю и теперь уже понимаю мотив такого поведения комбата, а другие? Объяснять им то, чего они знать не должны? Раскрывать то, что является самой секретной тайной?! Надо что то делать: находящиеся в комнате уже заражены ядом сладких патриотических речей новоявленного «политработника» — вон как грамотно обставил необходимость освобождения пленных из лагерей. Надо «отвечать»…

— Ты садись товарищ лейтенант… — бросил негромко в звенящую от напряжения тишину — ты не в суде и не на командирском собрании… СЯДЬ! — рявкнул грозно, сбивая с остальных дурман очаровавших их сладких словес. Молодцов послушно плюхнулся на скамейку…

— С памятью у тебя плохо стало товарищ комбат… А это для командира твоего уровня не просто плохо — преступно! Забыл ты, а я вот помню, как ты переживал за каждого погибшего бойца и говорил:

— Это моя недоработка, мой просчёт! Молодцов стал бледнеть: до него стал доходить весь трагизм положения, вызванный его неумеренной болтовнёй и абсолютно неверным упрёком-оскорблением командира… А я ещё поспособствовал пониманию: отрезал все нити, тянущиеся от него ко мне и перегоняющие ему мою тёмную силу, потратив на это немного своей тёмной силы. Просто пережёг нити…

— Сейчас ты так ярко и красочно призвал к немедленному штурму Минска, что все сидящие тут комбаты готовы было тебя поддержать! А ты подумал — чего будет стоить нам этот захват и победа? Минск охраняет охранный полк… Ещё в городе есть рота местной полиции… Кроме неё — взвод спецподразделения «Штурмовы звяз»: что то вроде нашего спецназа, кое в чём посильнее чем егеря! А ещё рейхскоммисариат, управление безопасности, всякие службы… Они тоже не прачки и белошвейки — оружие имеют и стрелять умеют… А ещё — «гости столицы», приехавшие в неё по делам или на отдых… Ярость бурлила во мне, требуя выхода и жертвы…

— И совсем уж будет труба-дело, если в момент штурма на перроне или станции окажется проходящий воинский эшелон с пехотой! Скольких бойцов и командиров мы положим на подступах к городу и в уличных боях?! 20 процентов — 30; 40? А сколько будет раненых?! — почти кричал в опущенные затылки моих подчинённых. Нет — так нельзя. Взял себя в руки! Успокоился, голос зазвучал ровно:

— Товарищ начальник медслужбы — повернулся к Грете — вы готовы принять и оказать необходимую помощь тысяче раненых? Мюллер вскочила, голос её звенел от гнева и возмущения:

— Никак нет товарищ капитан! Медикаменты мы имеем, а вот специалистов на тысячу больных не хватит. И на пятьсот тоже! Максимум — двести, триста… — вытянулась она. Махнул рукой — садись.

— Значит ещё умрёт 300–500 человек… А ведь это ещё не всё… У полка по штату — рота лёгких танков T-I и T-II; рота броневиков Бюссинг, а это — 25–30 бронированных машин! И дивизион — 16–20 противотанковых пушек… Да ещё зенитки на станции и возле штабов… И все они будут бить на нашим наступающим бойцам и командирам! Я вижу — лёгкие победы, спланированные твоим трусом-командиром вскружили тебе голову, а ты хочешь вскружить остальным?! Или уже вскружил?! — обвёл яростным взглядом сидящих комбатов, уткнувших взгляды в пол землянки, страшащихся встретиться со мной взглядом! Молодцова трясло; губы дрожали, стараясь что то вымолвить…

— Что притихли, как мыши под веником! Вставайте, говорите что поддерживаете товарища комбата! Не бойтесь — ни расстреливать ни бить не буду. Даже в лягушку не превращу! Вот тут по сидящим словно ледяная волна прокатилась — корёжить стало всех, кроме Греты…

— Не слышу ответа на мой вопрос товарищи комбаты?! Тяжело, с трудом поднялся майор Мазуров; выдохнул не поднимая глаз:

— Виноват товарищ командир! Поддался на красивые слова! Сколько раз обжигался и вот опять — поверил не подумав… Готов понести любое наказание! — подняв глаза твердо выпалил майор. Остальные тоже стали подниматься, бормотать слова извинения, оправдания, покаяния, готовности понести любое наказание…

— Сели все… — бросил устало… — Из-за того, что такое у нас впервые — всем устный выговор. Но это в первый и последний раз! Повторится — спрошу по всей строгости. Невольный вздох прокатился по присевшим на скамейки. — Всем, кроме комбата Молодцова. Бывшего комбата!

Белый как простыня лейтенант уже не пытался сказать — только смотрел на меня жалобно… Жалко мне тебя Молодцов — не виноват ты, но и виноват тоже. А значит — придётся отвечать. И другим наука впредь будет… Каждый должен знать свой манёвр. И уровень…

— Вы, товарищ лейтенант отстраняетесь от командования батальоном. Выводитесь из состава подразделения Спецназа. За ваши заслуги перед подразделением вы останетесь на территории базы, без права свободного прохода по ней. Возле вас всегда будет сопровождающий… При первой же возможности: пересечении линии фронта или… взятии города Минска вы будете переданы командованию Красной Армии. Пусть оно решит вашу дальнейшую судьбу. Думаю вам найдут достойную должность — о вашем проступке я сообщать не буду…

Обвёл обвиняющим взглядом сидящих:

— Хотел с вами посоветоваться — как сделать лучше, а вы… — махнул огорчённо рукой и бросил раздражённо — все свободны… Комбаты уходили из землянки: с горестными мыслями, тяжестью на сердце, виною в душе и злостью: на себя, на Молодцова… Вышли все. Ко мне подошла Грета, положила руку на плечо: