Александр Бочков - Путь на восток

К обеду вернулся в Трубачёвск. Со мной взвод охраны, с неизменным командиром всё расширяющейся личной роты охраны, укомплектованной самым лучшим — лейтенантом Рощиным, выросшим из сержантов. Должность комроты его вполне устраивает, но вот роту он усиливает всем самым лучшим: и людьми и вооружением. Ну прям как Коржаков при Ельцине! Правда наверх не рвётся и не интригует: молодой, но понятливый — ему хватила разговора по душам, в котором я ему объяснил: пока твой потолок — рота…, а позднее — батальон. «Увидел» — его рота и место возле меня, устраивает: со мной такого адреналина хапаешь — никакого секса не надо! Хотя — он молодой, ему надо… Вон как возле Инги увивается, выбрав свободную минутку. А та на него ноль внимания… Ну не сводником же мне быть?!

Прикатили, не успел помыться в бане, как беспокоят: на КПП опять посыльный из штаба с срочным пакетом под личную роспись! Ну… — если под роспись, да ещё под личную! Не буду задерживать курьера — он личность подневольная… Приказал — пусть проводят ко мне: я пока хоть вытрусь да оденусь… Принял пакет; расписался. Вестовой не уходит — ждёт… Гляну вопросительно — чего ещё?

— Приказано получить ответ после прочтения депеши… Вон оно как… Вскрыл пакет; прочитал; хмыкнул:

— Передай на словах — скоро буду… Курьер «очень удивился», но отдал честь и ушёл в сопровождении охраны. А я присел на табурет в предбаннике — думу думать: что сказать и как себя вести с Высоким гостем. А… — что думать: на месте, в штабе сориентируюсь, тем более и повод для посещения штаба есть: Кравченко доложил, что на подходе к мосту у Погара уже должны быть три эшелона, по 22 вагона в каждом, с желающими послужить Родине в Красной Армии — 2640 человек… Как подумал о них, так губы сами собой расплылись в ухмылке: ох и порадуется командарм моему подарочку — «дармоедов» в этих эшелонах хватает! Пусть повоюют в окопах — я подскажу генералу как их использовать для пользы дела. Главное, чтобы не вмешалось в процесс создания из них особых взводов и распределения их по обычным батальонам. А то ведь так и не проявят себя…

К штабу подъехал как всегда — с «помпой», но без излишнего шума: с танком Т-34 и T-III; парой Бюссингов; и парой ЗСУ Ганомаг и двумя отделениями «личной гвардии», но тихонько — без рёва моторов и зычных криков команд: большие люди, может быть, думы серьёзные думают, а тут я со своим цирком. Несерьёзно как то… Не постучав в дверь кабинета командующего — ну не интимом же он там занимается: адъютант бы предупредил, а остальное — суета сует… И точно: знакомая до боли картина — где то я её уже видел и не раз: над картой склонились двое; сзади почтительно стоят военные рангом пониже, а через стол, напротив — командарм, имеющий бледный вид…

Вот ведь гады — так и до инфаркта можно командарма, нормального кстати, довести! Сидящие за картой повернули голову на скрип двери. О…! Явление «Христа народу»! Сам Мехлис, собственной персоной, сюда припёрся! Козырнул, бросил небрежно в пространство:

— Майор Спецназа СССР майор Марченко… Подошёл к торцу приставного стола и обратился к повернувшемуся ко мне генералу:

— Товарищ генерал-лейтенант… Я к вам вот зачем зашёл: подойдите к карте… Повернул голову; из-за спины шагнул Рощин…

— Убери гражданского от стола — он нам мешает… — показал глазами на чернявого человечка. Рощин взялся за спинку стула и потащил стул от стола… Противно заскрипело дерево о дерево; стул, с ошалевшим главным комиссаром, отъехал от стола. Мехлис стал подниматься:

— Да ты что себе… — возмущённо начал он, но лейтенант надавил ему на голову, возвращая снова его седалище на стул и буркнул:

— Сиди тихо и рот не раскрывай, пока командир не разрешит! К Рощину шагнул капитан НКВД, ложа руку на кобуру с пистолетом, но на его пути возник мой боец. Встал и небрежно бросил, глядя в глаза:

— Не надо этого делать — это опасно для жизни. Для твоей… В это же время в комнате отчётливо лязгнули затворы двух автоматов моих бойцов… Я встал на освобождённое место; буркнув:

— Разрешите… — выдернул карту из под рук Жукова и подтянул к себе… Жуков просто рот раскрыл от такой наглости…

— Вот смотрите сюда товарищ командарм — акцентировал внимание опешившего генерала — что у нас получается… Генерал-лейтенант пришёл в себя: шагнул ко мне и наклонился к карте…

— С севера к Почепу спешит заткнуть брешь между Почепом и Погаром 112я пехотная дивизия с батальоном танков, да не игрушечных T-I и T-II, а с тройками… Они будут у Почепа завтра к вечеру… С юга к Погару спешит 262я пехотная дивизия и тоже с неигрушечным танковым батальоном. Эти уж точно будут к вечеру. Правда, когда наткнутся на разгромленные нами батальоны вот здесь и здесь… — палец ткнул в две точки на карте — и непригодные к эксплуатации остатки бронетехники: мои механики сейчас снимают с них всё, что может мне пригодиться — думаю продвижение притормозят, хотя и сейчас идут не быстро: с боевым пешим охранением по краям дороги быстро не пойдёшь… Командующий оторвал от карты растерянный взгляд:

— Вы разгромили два батальона? Я ухмыльнулся в ответ:

— Вместе с сопровождением: ротой танков и ротой бронемашин сопровождения. Один батальон у Погара; один у Почепа… Так вот… — продолжил я — прикажите отвести батальоны охраны в Почепе и Погаре за реку, к мостам. Эти два населённых пункта придётся сдать — пусть немцы без боя затянут брешь между двумя этими станциями: там около 60 километров. Пусть растянутся — не будем им в этом мешать товарищ командующий… Глаза генерала растерянно заметались вправо-влево. Слева скрипнул резко отодвигаемый стул…

— Это как это сдать?! Кто вам позволил? Да кто ты такой, чтобы тут распоряжаться! Лицо вскочившего Жукова наливалось багровой яростью, глаза, казалось, вот-вот вывалятся из глазниц!

— Жуков… — я повернулся к генералу армии, словно только сейчас заметил — а ты чего здесь делаешь? Тебе сейчас нужно быть в Спас-Деменске или на худой конец в Хутор-Михайловком, в штабе 13й армии, а ты, почему то — здесь ошиваешься… Или ставка Верховного главнокомандующего не получила моей последней радиограммы? Так ведь они радировали подтверждение… Или тебя с ней не ознакомили — а? — продолжал издеваться над будущим «лучшим полководцем» всех времён и народов. Хотя — может быть уже и нет… Жуков раскрывал рот, как рыба: лицо пошло белыми пятнами… Так ведь и окочурится, а мне за него отвечать! Нет — пришёл в себя; справился; заорал на весь кабинет, аж слюни брызгами полетели в разные стороны:

— Да как ты смеешь?! Ты…! Такое…!! Мне…!!! Вот-вот польётся отборный мат, на который, говорят, Жуков был великий мастак! А мне хочется это слушать? Я и сам не люблю сквернословить и другим не позволяю, потому что считаю: мат — это скудоумие интеллекта, хотя некоторые писаки и комментаторы разных мастей, даже у Пушкина, вроде бы, нашли матерные стихи… Нет, конечно иногда можно выдать что-нибудь такое при случае, но чтобы слова были связкой между матом?! А потом мы удивляемся: почему у нас анекдоты про тупых военных! Потому что и в жизни таких хватает, глядя на такие вот примеры! Отмахнулся от него, как от назойливой мухи: