Иван Оченков - Конец Смуты

– Интересный выбор.

– Да нет же, я говорю вам, что этого не стоит делать, несмотря на то что по ряду своих качеств он подходит почти идеально.

– Каких именно?

– Ну, он представитель одной из знатнейших семей в Швеции, стало быть, проблем с его пребыванием при дворе не предвидится. С другой стороны, он жаден и беспринципен, так что выгоды подобного брака могут его соблазнить. При этом он достаточно безнравственный человек, чтобы его не пугала двусмысленность положения.

– Хм… Почему же вы говорите, что он не подходит?

– Человек он совершенно пустой, но при этом деятельный. Обязательно совершит какую-нибудь глупость – и скомпрометирует и себя, и супругу, и покровительствующего ему монарха. Тут нужен человек другого склада характера – скажем так, более верный шведской короне.

Королева-мать нахмурила брови и глубоко задумалась… потом, очевидно приняв решение, встряхнула головой и внимательно посмотрела на меня.

– Иоганн, вы поговорите с графиней Браге об этом деле?

– Ну если вы хотите все испортить, то я готов.

– Испортить?

– Разумеется, матушка. Я мужчина, а Эбба, при всем ее незаурядном уме, все же женщина. Есть вещи, которые женщине может сказать только женщина. Другое дело, что когда Густав Адольф узнает о вашем – именно вашем, государыня, предложении – и придет ко мне, я мог бы расписать ему все выгоды и преимущества подобной комбинации.

– Пожалуй, в ваших словах есть смысл. Хорошо, я обдумаю все, что вы мне сказали. Кстати, почему вы сказали: «…мог бы»? Ах да, понимаю. Вы тоже что-то хотите взамен.

– Ну что вы, матушка, я никогда не посмел бы выставлять вам условия.

– Полно вам, говорите.

– Если бы вы через верных вам людей поддержали в риксдаге проект обмена Риги на Корелу и Новгород, я был бы вам чрезвычайно обязан.

– Вы полагаете мою поддержку необходимой?

– Я был бы рад любой поддержке. Меня поджимает время.

– Вы хотите уладить все дела, пока нет канцлера?

– Да, я не хотел бы участия Оксеншерны, но дело не только в этом. Мое положение в Москве тоже не самое лучшее. Сейчас, после взятия Смоленска, оно, конечно, упрочилось. Но в победоносных войнах есть и свой минус: мои новые подданные вполне могут потребовать, чтобы я решил новгородский вопрос так же, как и смоленский.

– Потребовать – у царя?..

– Мне ли вам объяснять, что власть монархов не бывает абсолютной. Всегда есть обстоятельства, которые невозможно игнорировать.

– Хорошо, хотя мои возможности ограниченны, я поддержу вас.

– О большем я не смею и просить.

– Что вы намерены делать, когда уладите вопрос с обменом?

– Заберу Катарину и сына и отправлюсь в Москву. После военного и дипломатического успеха наличие жены и наследника укрепит положение новой династии совершенно.

– Новой династии… – повторила королева, будто пробуя эти слова на вкус.

– Господь не позволил стать царем вашему сыну, но в любом случае моим наследником будет племянник Густава Адольфа и ваш внук.

– Полно, Иоганн, я не виню вас в произошедшем. На все воля божья.

– Аминь.

Выйдя из покоев королевы, я поежился, как с мороза. Разговор с тещей дался мне совсем не просто, и я почувствовал себя немного усталым. Однако мои испытания еще не закончились, перед выходом меня дожидался адъютант короля.

– Его величество изволит пригласить ваше величество для беседы, – торжественно провозгласил посланник.

– Его величество изволит мое величество, – проговорил я, хмыкнув, – да вы просто Цицерон, друг мой! Ладно, показывайте дорогу; кстати, как вас зовут?

– Николас, ваше величество, Николас Спаре.

– Спаре, вы, верно, родственник новгородскому губернатору?

– Весьма дальний, ваше величество, я из другой ветви нашего рода.

– Понятно… не знал, что ваш род так велик.

– Он вовсе не велик. В нашей ветви я последний, как и господин губернатор в своей.

– Но у него вроде как были дети?

– Да, две дочери, Аврора и Кристина.

– Я помню только Аврору.

– Неудивительно: моя кузина Кристина еще совсем малышка. Они сейчас в Новгороде вместе с господином Спаре.

– Он взял с собой семью?

– Не всю, кузина Аврора сейчас при дворе, а вот госпожу Ульрику с малышкой дядюшка взял с собой. Ну вот, мы уже пришли.

– Благодарю вас, друг мой.

Когда я вошел, Густав Адольф стоял у окна, делая вид, что любуется окружающим пейзажем.

– Наконец-то! – воскликнул король, обернувшись. – Что королева-мать хотела от тебя?

– Ее величество захотела вспомнить прежние времена, когда мы с вами были еще молодыми и беззаботными принцами.

– Ты серьезно?

– Более чем.

Король отошел было от окна, но потом передумал и, подвинув кресло к портьере, сел в него. Ему явно было не по себе, и он определенно нервничал.

– Странно, я думал, что она захочет обсудить с тобой…

– Твое намерение жениться на графине Браге?

– Ты уже знаешь.

– Тоже мне секрет, – пожал я плечами и, отвернувшись от короля, громко спросил: – Эбба, вам не дует от окна? Ну-ну, не прячьтесь, что за ребячество, право.

– Как ты догадался?

– Густав, умоляю тебя… твое нежелание уходить от портьеры и ее шевеление в безветренную погоду… не бог весть какая задача.

– Ты всегда был наблюдателен, – подтвердил король, подав руку графине и помогая ей сесть.

– Так о чем с вами говорила ее величество? – улыбнувшись, спросила Эбба. – Я почему-то уверена, что воспоминаниями о былых временах дело не ограничилось.

– Все дело в том, милая графиня, что однажды королева-мать уже имела со мной разговор о вас с Густавом. Это случилось, когда она узнала, что у вас роман с ним, а не со мной, как полагали все придворные.

– Придворные до сих пор уверены, что король Густав отбил меня у герцога-странника, – мягко улыбнулась девушка.

– Даже так?

– Не ожидал? – спросил король, взяв свою возлюбленную за руку и приложившись к ней губами.

– Ты же знаешь, что меня никогда не было в сердце Эббы.

– Вы так говорите, будто сожалеете об этом, – не упустила случая пококетничать графиня.

– Сожалею? Нет, мне довольно вашей дружбы, которой я дорожу ничуть не менее, чем дружбой короля.

– Мы знаем это, – пылко произнес Густав, – и очень благодарны тебе за все, что ты сделал для нас тогда. Но, увы, кажется, трудные времена никогда для нас не закончатся. Скажи нам, чего хочет королева?

– Прости, Густав, но совершенно не важно, что хочет королева, чего хочешь ты или я. Мы с тобой не принадлежим себе, и ты знаешь это. Из Эббы получилась бы прекрасная королева, но подумай, прежде чем на что-то решиться: примут ли ее в этом качестве твои подданные?

– Мой народ любит меня!

– Нет, друг мой, тебя любит Эбба, тебя любит твоя мать, каждая по-своему, конечно. Что касается твоего народа, то он ждет от тебя мудрого и справедливого правления. Кроме того, мнение народа никому, кроме тебя, не интересно. А вот нобили будут считать Эббу выскочкой и, как только им представится возможность, отыграются на ней и ваших детях.