Илья Куликов - Спецназ боярина Коловрата

– Нет, княжич, не в том ты возрасте, чтобы такие переговоры вести. Ты вот о чем подумай. Произнесешь ты речи гневные, и не только помощи мы от Чернигова не получим, а еще и врага заимеем. Вот возьмут черниговские князья и ударят нам в спину, когда мы со степняками рататься будем. Мы должны быть сдержанными. Думаешь, мне приятно слышать такие слова? Подождем, может еще есть надежда.

– Только надежда и есть, боярин, – проговорил княжич Игорь Ингварьевич, – надежда, а не вера. Не придет нам никто на помощь. Каждый в душе радуется напасти, нас постигшей.

Прав княжич, подумал Евпатий, прав. Каждый в душе рад несчастью, обрушившемуся на Рязань. Рад и поэтому не только не поможет, а как бы сам не набросился, как хищник нападает на раненую добычу.

– Может, ты и прав, княжич, но мы все равно постараемся помощь привести, – сказал боярин Евпатий. – А ты, чтобы было чем заняться, присматривайся пока и поразмысли. Вот станешь князем, будешь тоже гостей принимать. Как надо их размещать, чтобы они обиду не затаили.

– Да не даст мне удел дядя. Он о своем сыне только радеет. Хоть Федор и женат на твоей названой дочери, боярин, но скажу прямо. Это все не по чести. Я должен вперед него удел получить, так как по роду старше, а что по годам младше, так здесь воля Господа. Значит, проживу дольше!

После смерти названой дочери Василиса Николаевна сильно изменилась. Женщина, как и положено, носила траурные одежды и много времени проводила в церкви. Евпраксинья покончила с собой, и это многое усложняло.

Василиса Николаевна, чтобы хоть как-то себя занять, сидела у окна и вышивала. Работа получалась красивой, хотя мысли боярыни были далеко. Из такого забытья ее вывел супруг Гавриил Константинович. Он подошел к Василисе, но она его сначала не заметила.

– Василиса, вести у меня дурные. Монголы, те ироды, что замучили Федора и разбили нашу рать, двигаются к Рязани.

– А-а-а, – отозвалась боярыня Василиса, совсем не слушая супруга.

– Василиса, ты можешь хоть на мгновение оторваться от своей скорби? Евпраксиньюшке это не поможет. Все мужи собираются, чтобы защищать город. Я со старшими сынами тоже иду. Пойдем простишься.

Василиса Николаевна вышла из своего полузабытья и, отложив вышивку, сказала:

– Видно, много я грехов совершила за жизнь, раз Господь хочет и других детей у меня забрать.

– Коли воля Господа такова, разве может быть иначе? Ты молись о нас, а мы будем крепко на стенах стоять. Слышал я, сегодня великий князь говорил с крыльца, боярин Евпатий с помощью черниговской уже идет сюда. Мы выстоим!

Боярыня Василиса несколько оживилась, услышав имя Евпатия Львовича. Евпатий ей словно брат названый. Судьба связала ее с ним много лет назад. Не ведает он о горе. Не может знать. Но раз Евпатий с черниговцами идет, то, может, и не все потеряно.

– Ты правда слышал, что Евпатий с черниговским войском идет сюда? Правда или выдумал?

– Слово даю! Сам великий князь сказал, что это такую ловушку мы монголам под Рязанью приготовили. Будет им здесь не победа, а смерть лютая!

Василиса Николаевна перекрестилась на иконы и проговорила:

– Ну, дай Господь, чтобы боярин Евпатий успел! Он муж надежный и помощь обязательно приведет. Выстоит Рязань. А ты сынов наших сохрани в бою. Всех.

– Идем, мать, простишься. Жаль, Евпатий сынов наших не научил бою. Ты противилась. Но, может, хоть какие-то навыки, которые у них есть, им жизнь спасут.

– Не думала я, что им предстоит оружие поднять. Время другое было. Хотела я, чтобы они не мечом себе дорогу прокладывали, а умом, но, видно, не судьба.

Василиса вместе с Гавриилом Константиновичем вышла к сыновьям. Трое ее сынов были одеты в кольчуги и опоясаны мечами. В руках у них были шеломы. Что говорить, а эти подарки в свое время сделал им боярин Евпатий Львович. Может, сегодня они им жизнь спасут.

– Матушка, я тоже хочу идти на стены! – проговорил Пашка, самый младший из сынов.

– Да от тебя там толку не будет, – усмехнулся Лев, который был всего на год старше. – Иди вон деревянным мечом орудуй или песни пой.

– Ну, матушка, – проговорил Гавриил Константинович, – перекрести нас на дорожку. Пойдем мы в свою сотню, куда нам укажут. Мы хоть оружие свое имеем и броню, а многие вообще с топорами идут.

– Господи! – заголосила Василиса Николаевна. – Да за какие мои грехи ты мне эти испытания посылаешь! Детки вы мои родные, не для этого я вас растила, не для битвы. Гаврила, береги детей наших!

– Матушка, – сказал Дмитрий, старший из сыновей, – мы вот вообще собираемся потом в дружину пойти, как и хотел Евпатий Львович. Мы вот вместе с Василием и Николаем поговорили и решили. Коли живы останемся, будем князю служить.

Василиса Николаевна обняла каждого из сыновей, перекрестила, а после перекрестила и своего супруга.

– Гавриил! Береги детей. Постарайтесь место выбрать себе поспокойнее. Ты боярин, к тебе особый спрос. Постарайся подальше от боя стать. Смерти не ищите, вас дома ждут.

– Все, все, – отмахнулся от Василисы Гавриил, – мы уж дальше сами разберемся, это, как говорится, не твое дело. Пойдемте, сыны, а не то мамка вас вообще от юбки не отпустит.

Гавриил вместе с тремя сыновьями покинул терем. Василиса долго смотрела им вслед. Младшие дети завидовали старшим: слава ратная на Руси всегда была выше любой другой.

На душе у боярыни скребли кошки. Ну почему эти монголы обрушились на их земли и пришли к самым воротам? Почему ее дети, умные и пригожие, должны взять оружие в руки и идти на смерть?

– Господи, сохрани, – шептала Василиса Николаевна им вслед. – Господи, отведи от них стрелу и саблю басурманскую и даруй боярину Евпатию силу поскорее прийти на помощь!

Далеко ли он с ратью черниговской? Далеко ли? Может, завтра придет и отгонит басурман, а может, послезавтра. Хоть бы он до боя успел и сыны ее не познали всей беды!

– Павел, Лев, Никодим! – закричала Василиса Николаевна своим младшим детям. – А ну-ка пойдем в храм Господень за жизни братьев молиться!

– Матушка, – ответил Никодим, – это совсем нечестно! Мне уже тринадцать лет, меня отец с собой не взял, а Николаю пятнадцать, так он гож! Не по чести так!

– Идем за братьев молиться, может, никогда их больше не увидим! Может, никогда не увидим, – повторила боярыня и расплакалась.

Многотысячное войско монголов подошло к Рязани. Великий князь Юрий Игоревич вместе с боярами и воеводами смотрел со стены, как везде, куда ни глянь, горели костры.

Декабрь в этот год выдался на редкость мягким. Морозы, начинавшиеся в ноябре, отпрянули. Монгольская рать не приближалась к городу, а изготавливала переносной тын, чтобы за ним потом укрываться от стрел.