Алексей Соловьев - Спецназ князя Святослава [litres]

Мать и сын надолго замолчали. Потом Ольга вновь налила меда и с деланной улыбкой подала чашу Святославу:

– Выпей за успех моей поездки, ладо! Хочу у Константина дочь за Улеба попросить в жены. Если сможем породниться с императором и его супругой Еленой, вознесется Русь на высоту невиданную!!

Она чуть помолчала и продолжила:

– Хотела б попросить ее за тебя, да не вижу смысла. За язычника не отдадут.

Святослав вдруг расхохотался неудержимо:

– Дак, прими я Христа, тем более б не получилось!! Христианину только одна жена дозволена!! А у меня Предслава уже есть.

Ольга вновь сжала кулаки. Едва слышно бормотнула:

– Все мы, смертные, под Богом ходим…

Святослав услышал эти слова. Встал, жестко глянул на мать, едва заметно поклонился:

– Дозволь пойти к дружине?

– Погоди!

Княгиня вновь надела на лицо маску спокойной властительницы и произнесла:

– Останешься в Киеве со Свенельдом град охранять. Не хочу на одного воеводу земли оставлять. Смутный он…

Воевода Свенельд давно ходил в главных боярах Киевской Руси. Его варяжская дружина была самой большой из отрядов бояр. Святослав едва не напомнил Ольге, что варяг также одной с нею веры, но благоразумно промолчал. Вместо этого напомнил:

– У меня власти над ним нет. Он присягал лишь великому князю служить.

– Я… при боярах… вручу тебе высшую власть, – с явным трудом произнесла великая княгиня. И тотчас добавила: – На время моего отъезда. Ступай!

Их глаза вновь на мгновение встретились. Святослав резко повернулся, нагнул голову и шагнул за низкую дверь. Ольга проводила его взором, неспешно перекрестилась и медленно опустилась на скамью.

Спустя некоторое время в дверь постучал Улеб.

– Он… не передумал?

– Нет.

Едва заметная маска радости легла на лицо юноши. Он встал перед Ольгой на колено и поцеловал ее ладонь:

– Ты для меня дороже матери, ты знаешь! Дозволь, я буду тебя всегда называть матушкой?

Бровь княгини удивленно-иронично изогнулась. Она подняла Улеба на ноги, притянула его голову и поцеловала в лоб:

– Конечно! Он сын мой по крови, а ты по вере и духу! Я бы хотела, чтоб твои дети вели Русь по ее праведному пути.

– Тогда зачем ты призвала Святослава? Пусть бы княжил в своем Новограде. А я б остался здесь.

Вновь бровь Ольги насмешливо переломилась:

– Ты хочешь сказать, что при необходимости сможешь раскроить голову Свенельда мечом? То-то же! Мой сын – воин! Его удел – служить мне ратной силою. Ты ж пока будешь лишь тенью моей на этих землях…

Через три дня все бояре и воеводы были собраны на княжьем дворе. В присутствии старшей дружины великая княгиня Ольга торжественно заявила, что княжью власть на подвластных ей славянских землях на время своего плавания в Византию она оставляет старшему сыну Игоря. Со Свенельда и ближних бояр была взята клятва верно служить молодому князю. Кто-то целовал крест, кто-то призывал в свидетели Перуна. К удивлению Святослава, первых было несколько больше.

Еще через седьмицу длинный речной караван потянулся вниз по Днепру. Святослав и Свенельд со своими ратными берегом проводили его за пороги и остров Хортицу, опасаясь налета печенегов. Обратно они ехали рядом. Молодой князь расспрашивал старого опытного воина об основах полководческого умения. Варяг обещал на деле показать конский и пеший строй викингов, рассказать о битвах, удачных и проигранных хазарам, в которых он вместе с отцом Святослава Игорем принимал участие во время больших походов бывшего великого князя.

В конце мая в Киев к воеводе Претичу приехало несколько половцев. Пробыли они недолго, переговорили с боярином в его тереме, походили по торжищу, переправились через реку на перевозе и снова ушли в степь. Чуть позже воевода испросил у Святослава разрешения отбыть на пару седьмиц из города, взяв с собою два десятка конных.

– Что случилось, боярин? О чем тебе поведал гонец?

– У сестры моей, Гордиславы, внук родился. Ее сын, Итиль, всю родню на праздник приглашает. Грех не уважить, я с его отцом дружен был.

– Был?

– Два года назад подколодная в степи хана ужалила, прямо в становую жилу. Теперь Итиль ордою правит.

– И сколь он силен? – задумчиво произнес молодой князь.

– Тысяч семь конных может выставить. Среди сорока ханов печенежских он, пожалуй, самый сильный будет. Молод еще, поэтому не все вожди его почитают. Но это лишь вопрос времени и пары-тройки удачных походов, верно?

Святослав довольно долго молчал, машинально теребя ус. Потом вдруг вопросил:

– А могу и я с тобою поехать, воевода? В полоне не окажусь?

– Гостя степняк в полон не имает, княже. Законы гостеприимства они чтут. А только зачем тебе это?

– Степь – наш сосед. Сильный сосед, надолго. Хотел бы с нею в мире жить, меча не вынимая. Если хан Итиль тоже молод, может, проще будет узелок дружбы завязать? А?!

Князь с улыбкою посмотрел на боярина. Тот задумчиво почесал затылок, потом задорно улыбнулся:

– А и хитер же ты, княже! Что ж, поехали. Только воев много не бери, полсотни, не более. И подарки подбери хорошие, чтоб сразу уважение свое выказать. Там, далее, на месте посмотрим.

Свенельд был немало удивлен, когда Святослав сообщил ему о своем отъезде в степь. Расспросы ни к чему не привели: сын Ольги поведал лишь, что хочет поохотиться и промять своих молодых воев. Немногословен был и Претич. Оставив сына в Киеве, князь с Предславой и пятью десятками дружинников присоединился к воеводе. Через два дня русичи встретили первых половцев, а еще спустя сутки въехали в стойбище хана Итиля и его матери Гордиславы.

Весь трехдневный путь Святослав открыто любовался своей женой. Женщина была подобна разыгравшемуся мальчишке. То она с лихим визгом поднимала свою гнедую кобылу на дыбы, то бросала ее в дикий скач, плетью сшибая головки полыни. Предславу не смущало, что Претич и дружинники со смехом наблюдали за ее проказами. Однажды она свела свою лошадь с жеребцом князя, блестящими глазами заглянула в синеву его очей и шепнула:

– Прости, любый, что я такая шальная! Ничего не могу с собою поделать. Княгиня на меня такого страху нагнала, что только теперь я вновь почувствовала себя свободной!

– Что она тебе говорила? – насторожился Святослав.

– Ничего! Но ее молчание и взгляды были хуже поруба холодного. Она смотрела на меня так, словно б перед нею уже никого и нету… Прости, что так говорю о твоей матери, но… я боюсь ее!

Князь притянул жену и поцеловал в висок. Улыбка на миг покинула его лицо:

– Клянусь Перуном, я буду защищать тебя и Владислава до последнего вздоха! На этом свете у меня нет более дорогих людей. Езжай и никого не стесняйся, лада! Помни: ты – княгиня, а значит, вольна в своих поступках.