Юрий Корчевский - Гвардия в огне не горит!

Все данные, полученные от авиаразведки, войсковой и агентурной, стекались в информационно-аналитические, обрабатывались и передавались командованию.

Структура разведотделов во всех фронтах была одинаковой, штатной. Первое отделение – войсковой разведки, второе – агентурное, третье – информационное, четвёртое – радиоразведки и радиосвязи, пятое – спецслужбы, шестое – по допросу пленных и седьмое – шифровальное. Были также совсем небольшие отделения – военной цензуры, финчасть, техническое, где изготавливались фальшивые документы при заброске в глубокий тыл противника – паспорта, военные билеты, пропуска.

Илья попал на службу в разведотдел фронта, который возглавлял полковник Чекмазов. Для начальника разведки фронта он слишком мелкая фигура, а с военным комиссаром беседу имел и направлен был в первое отделение – войсковой разведки – для прохождения службы. Там уже беседовали обстоятельно: где и кем служил, имел ли какое-то специальное образование. Вопросов было много, и ответы требовались развёрнутые. Зачислили в штат и сразу направили для обучения в спецшколу № 1, к майору Чернышову. Как понял Илья, раз была школа под номером один, были и другие школы. Но в разведке уровень секретности такой, что сослуживцы зачастую не знали фамилий и званий друг друга, только псевдонимы. Два месяца Илья усердно изучал то, что уже знал, причём в значительно больших объёмах. С утра до вечера с перерывом на обед шли минно-подрывное дело, радиодело, методы и способы ведения разведки, топография, маскировка, практические занятия. После отбоя все курсанты падали на койки как подкошенные от усталости. Илья иной раз помимо своей воли выполнял учебные задания лучше других курсантов – всё же был уже опыт реальных боевых действий в одиночку в сорок первом году, а главное – знания, полученные в военном училище. Когда осознал, что выделяться не стоит, начал специально делать небольшие ошибки. Но всё равно закончил курсы в числе лучших курсантов.

Никаких торжеств по случаю выпуска не было. К чаю в столовой выдали по булочке. Тоже событие – с начала войны в армии кормили хлебом ржаным. Белый хлеб только для лётного состава и старших командиров.

Илья, как и другие выпускники спецшколы, ещё не успел познакомиться толком с сотрудниками отделения, как получил первое задание. Предстояло в виде маршрутного агента пройти нелегалом с поддельными документами по трём адресам. Вроде и не сложное задание, но на оккупированной территории. Оружие, документы настоящие, консервы брать с собой запрещалось. Немцы на перекрёстках и мостах ставили заставы и досматривали всех, особенно тщательно – молодых мужчин. Илье напомнили, чтобы не вздумал сидеть у костра. Запах дыма впитывается в одежду, волосы. Немцы, кроме проверки документов и досмотра сумок, вещмешков, узлов и чемоданов, обязательно обнюхивают. Пахнешь дымом – партизан, у них не было другого способа обогреться или приготовить еду. Подозрительных сразу передавали в гестапо. Илье одежду подобрали соответствующую, сделали документы. Паспорт потёртый, выданный ещё до войны в Самаре. Город был выбран не случайно: немцы не могли в случае необходимости проверить архивы паспортных столов. Ещё военный билет, где была статья о негодности к военной службе по причине эпилепсии. А ещё аусвайс немецкий, причём не подделка, настоящий. Илья вызубрил легенду, обязательно с деталями. А в последний день адреса, пароли и приметы агентов. Они были завербованы разведкой в начале войны, сделали несколько сообщений и перестали выходить на связь. Один агент был очень ценным, работал на железной дороге мастером.

Предстояло перейти в одиночку линию фронта, выполнить задание и вернуться. Что Илье не нравилось, так это невозможность взять оружие и карту. Конечно, карту он не раз просматривал, маршрут заучил, но с ней надёжнее. Случись сойти с маршрута, и придётся, как в старину, по поговорке: «Язык до Киева доведёт». Однако приказы не обсуждают. Волновался сильнее, чем при выходе с группой. По документам он инвалид, врач из медсанбата проинструктировал его, какова клиника болезни, случись демонстрировать приступ «падучей», как называли в старину эпилепсию.

К передовой траншее его вывел капитан Алябьев. Ещё при дневном свете показал направление и ориентир.

– Держись на него.

Ориентиром была колокольня полуразрушенного монастыря. Стены из белого камня сложены и должны быть видны, если ночь лунная. Как стемнело, Илья выбрался из траншеи на нейтралку. Капитан уверил, что ни с нашей, ни с немецкой стороны минных полей нет, как и колючей проволоки. Но нейтралка шириной почти полтора километра: Илья раньше таких не встречал, не всякая пуля перелетит.

Через четверть часа осторожного хода лёг, прислушался. Со стороны немецких позиций тишина: ни стрельбы, ни осветительных ракет. Уж лучше бы ракеты пускали, обозначив передовые траншеи. Рисковать не стал, пополз. А вскоре и объяснение получил, почему затишье. Звяканье лёгкое впереди услышал, небольшая воронка очень вовремя подвернулась, в неё сполз. Мимо него, шагая в полный рост, прошла группа немцев, тихо переговариваясь. Разведгруппа вермахта направилась к нашим позициям. Если наши часовые прозевают, быть беде. И уже своих не предупредить никак. Без разведки не обходится ни одна армия мира. Штаб подразделения – мозг, а разведка – глаза и уши. Потому разведчики противостоящих сторон трудились круглосуточно, без выходных и праздников.

Илья миновал передовую траншею без труда. Часть везения была обусловлена немецкой разведгруппой – ни ракетчики осветительные ракеты не пускали, ни дежурные пулемётчики не стреляли. А кроме того, одному всегда проще: группа передвигается медленнее и при прочих равных условиях шума больше производит. Одно докучало – не было оружия. Обнаружит его если сейчас вражеский часовой, даже отбиться нечем. И ни один немец в здравом уме не поверит в его «легенду». Что гражданскому человеку делать ночью в боевых порядках? Шлёпнут сразу и разбираться не будут. Ощущения не самые приятные. Для воина оказаться без оружия в стане врага – это как явиться в драной одежде на званый ужин, где все гости в костюмах.

Дальше легче и проще. За ночь успел пройти километров пятнадцать. Да кто их ночью считает, эти километры? Хуже другое: из прифронтовой зоны не вышел, в которой нахождение гражданских лиц воспрещается. И за этим следят ГФП и вспомогательные части, полиция, набранная из предателей. Пришлось Илье перед рассветом прятаться в лесу. Выбрал место поукромнее, в чаще, сделал лёжку в кустах – и отдыхать. Придрёмывал вполуха, вполглаза.

Бессонная ночь и напряжение давали о себе знать. Опасения были: если полицаи в чащу ещё, может, не сунутся, то собаки могут след его учуять, ведь ныне на нём всё отечественное, на ногах поношенные ботинки. Но его отдых прошёл без ненужных эксцессов. Как стемнело, двинулся дальше. Его задачей было посетить три адреса, по которым проживали агенты. Один – в селе, на перекрёстке дорог, а два адреса в городе. Маршрут по карте выстраивал Илья сам. И первой точкой он наметил село Никитское, до которого ещё километров двадцать ходу. Поэтому не медлил, шёл быстро – за ночь надо успеть добраться и, если агент жив, успеть с ним переговорить. Не успеет до рассвета, значит, придётся искать укромное место. В небольшой котомке за плечом – половина каравая хлеба домашней выпечки и небольшой кусок солёного сала. Консервы брать нельзя: при досмотре на заставах для немцев это зацепка. У гражданских лиц консервов отечественного производства, да ещё сорок второго года выпуска, быть не может, консервами снабжают только армию и флот.