Геннадий Марченко - Покорение Америки [litres]

– А что ещё вы о них знаете? Слухами, как говорят на нашей с вами родине, земля полнится.

– Честно говоря, немного. Основатель Комиссии и семьи Дженовезе Чарли «Лаки» Лучано три года назад угодил в тюрьму, вроде бы за сводничество. Его место во главе семьи должен был занять Вито Дженовезе, но он сбежал в Италию, оставив трон Фрэнку Костелло [4]. Джо Бонанно является самым молодым главой семьи, его в своё время поднял Сальваторе Маранцано [5], на стороне которого он выступал во время Кастелламмарской войны [6]. Не брезгует продавать наркотики, хотя и легальный бизнес, по слухам, впечатляет. Кстати, в его ведении большая сеть похоронных бюро по всей стране. Семью Луккезе возглавляют два тёзки – Гаэтано Луккезе и Гаэтано «Томми» Гальяно. Они занимаются преимущественно перевозками и одеждой, хотя не чураются доходов от проституции, букмекерства, ростовщичества и других незаконных видов деятельности, что является основой благосостояния других семейств. Насчёт ещё двух семей у меня нет точной информации, а слухами не хочу вводить вас в заблуждение. Что касается Лански, на самом деле его фамилия Сухомлянский, он ещё больший мой земляк, чем вы, потому что является уроженцем Гродно. По приезде в США их фамилию укоротили, так они стали Лански. Мейер вместе со своим дружком Багси Сигелом возглавляет еврейскую мафию, если можно так выразиться. Занимаются тем же, что и итальянцы. – В лице Лейбовица мелькнуло что-то вроде легкого презрения.

Ага, видно, не по душе ему, что сородичи встали на неправедный путь. Но я этого самого Лански мог оправдать, человек решил не выживать, а жить в своё удовольствие, наверняка при этом помогая единоверцам. И я далеко не был уверен, что методы работы еврейской мафии были столь же жестокими, как и у итальянцев, о которых столько было писано-переписано.

– А вы, Абрам Моисеевич, неплохо осведомлены для простого антиквара.

– Так ведь, как писал ваш Ленин, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя.

– Вы и Ленина читали?

– У меня имеется собрание его сочинений, – самодовольно усмехнулся Лейбовиц. – Собирал нелегально, иначе меня сочли бы коммунистом.

– И не боитесь мне об этом рассказывать?

– Не боюсь, есть в вас что-то, какой-то стержень. Знаете что, а вы мне понравились.

– Да ну! – позволил я себе лёгкую иронию.

– Я говорю серьёзно. Мы, евреи, народ в массе своей подозрительный, но вы сумели произвести на меня впечатление. Если только это не хитро разыгранная комбинация с подставными грабителями… Не перебивайте, молодой человек. Верю, что это не розыгрыш. Если у вас и имеется артистический талант, то те парни – совершенные олухи. Либо это будущие Гарольды Ллойды [7], в чём я сильно сомневаюсь. Да и какой смысл меня дурачить? Втереться в доверие? Считайте, вам это удалось, вот только я не столь богат, как некоторые думают, и почти всю имеющуюся наличность предпочитаю держать в банке. – Антиквар проворно вскочил, снова исчезнув за ширмой, послышался скрежет проворачиваемого в замочной скважине ключа, и вскоре он появился, держа в руках кинжал в ножнах старинной работы. Сел, вынул клинок из ножен, покрутил в руках, любуясь узорами на чуть потемневшем от времени, изогнутом лезвии. – Тринадцатый век, кинжал-хаджар, такой обычно входил в экипировку арабского конного воина. Этот же принадлежал лично Саладину. Саладин, он же великий полководец Салах ад-Дин, он же Юсуф ибн Айюб, является основателем династии Айюбидов, которая в период своего расцвета правила Египтом, Сирией, Ираком, Хиджазом и Йеменом. Вы должны понимать, что обошёлся кинжал мне… Ну, не важно во сколько, но достаточно дорого. Подержите в руках. Чувствуете, как в нём кипит сила столетий? Можно только догадываться, сколько жизней он унёс, сколько на нём крови, потому что Саладин не чурался лично вести за собой отряды своих подданных в битвы против крестоносцев.

Честно говоря, я ничего не чувствовал, кроме волнистых узоров под пальцами. Но, чтобы потрафить старику, важно кивнул, соглашаясь, и вернул оружие владельцу.

– Так вот, возраст, как вы понимаете, у меня уже достаточно солидный, в следующем году шестьдесят пять стукнет, – продолжил Абрам Моисеевич, которому я с ходу дал не меньше семидесяти. – Родственников в Нью-Йорке у меня нет. Обе сестры разъехались за мужьями, а семьёй я так и не обзавелся. В то же время одному управляться в лавке стало трудно. Я давно задумывался о том, чтобы взять помощника, но это должен быть человек, которому я смогу доверять, и уж точно не мальчик. Отлучаться из лавки я часто не могу, тогда как нередко ситуация складывается таким образом, что нужно куда-то отъехать. Например, сейчас в Лос-Анджелесе меня ждёт покупатель как раз на этот кинжал. Перед покупкой он хочет лично осмотреть товар, а лететь ко мне ему, видите ли, недосуг. Сумма очень приличная, в несколько раз выше той, что я за него отдал. Но я не совсем уверен в надёжности покупателя, поэтому до сих пор оттягивал эту поездку. Теперь же хочу вам предложить побыть в этой поездке моим телохранителем, за это вам перепадет пять процентов от суммы сделки.

– И сколько это будет в долларах?

– Хм… Вы деловой человек, Ефим. Хотя, что я, собственно, вы всё равно произвели бы в уме вычисления и поняли бы, что общая выручка равняется десяти тысячам долларов. То есть ваши – пятьсот долларов. Согласитесь, сумма для вчерашнего заключённого немаленькая. А в дальнейшем, если всё пройдёт нормально, я устрою вас своим помощником. Будете выполнять кое-какие мои поручения. Ну как, согласны?

– Почему нет? Предложение и впрямь выгодное. Спасибо, что решились взять меня в дело. Единственное но – повторяю: у меня пока нет документов. А без них, сами понимаете, особенно не попутешествуешь.

– Действительно, – опять почесал свой нос Лейбовиц. – Официально вам паспорт никто не выдаст, даже на вымышленное имя, вас сразу сдадут в полицию. А знаете что, я сведу вас со своим хорошим знакомым. Зовут его Аарон Мендель, тоже эмигрант, правда, из Польши, хотя тогда, когда он уехал, она ещё входила в состав Российской империи, так что и с ним можете говорить по-русски [8]. Он дантист, и его частная практика находится под защитой людей того самого Мейера Лански, о котором я вам рассказывал. Он им платит – они его охраняют. Может, Аарон сумеет как-то помочь решить этот вопрос. Вы не против? Тогда я сейчас же с ним созвонюсь из своего кабинета, а вы пока посидите здесь.

Через десять минут Лейбовиц вернулся с торжествующей улыбкой на тонких губах.

– Ну что ж, Аарон ждёт нас через час, у него как раз в семь вечера закрывается частная практика. И я заодно с вами прогуляюсь, навещу старого знакомого.

Аарон Мендель практиковал в таком же тихом переулке на Амстердам-авеню, недалеко от Центрального парка. По пути я избавился от браунинга, который до этого покоился в кармане пиджака. Не знаю уж, палёный ствол или нет, но лучше не рисковать, тем более у меня имелось своё оружие, на территории США точно нигде не засветившееся. Так что я при первой же возможности зашвырнул пистолет в озерко на территории Центрального парка, который мы миновали по пути к дантисту.