Владимир Сухинин - Заложник долга и чести [СИ]

Ну что тут скажешь. Всякий родится, да не всякий в правители годится. Тора годилась. Она сразу ухватила суть. То, что ее подержат в Вангоре. То, что не хотят брать на себя ответственность за ее жизнь. А, значит, она в опасности. И то, что человек, на которого возложили бремя защиты ее персоны, предлагает дельный вариант. Но она хотела знать. Сколько времени ей придется скрываться.

– Это, Ваше Высочество, зависит от многих обстоятельств. Поэтому давайте разберемся в политическом раскладе сил в княжестве. – Она согласно кивнула.

– Что Вы, Ирридар, хотите знать? И называйте меня, пожалуйста, просто Тора, без Высочеств.

– Хорошо, – теперь кивнул я, – расскажите, что это за новые дома, и почему они хотят сломать старые устои в княжестве?

– Если кратко, – начала свой рассказ эльфарка, – то дело обстоит так. Старые дома - это первые дома, которые подняли восстание и скинули власть лесных эльфаров. Затем, наш народ размножился, и от домов стали отделяться рода, уходя дальше в горы и заселяя долины, они тоже размножились и стали родоначальниками новых домов. Вся политическая власть была в руках старой аристократии. Князем всегда становился выходец из нашего дома, что возглавил снежных эльфаров в борьбе с лесными выродками, и мы понесли самые большие потери в той войне. И почти всегда это был эльфар из нашего рода. Все высшие политические и командные должности занимали эльфары старых домов. А все средние и малые должности - выходцы из новых домов. И долгое время это всех устраивало. Но потом что-то произошло. Князь погиб. Наследник изгнан. И новые дома потребовали изменить веками сложившиеся правила. Они требуют, чтобы князя выбирали не только из нашего дома, но и из других домов. Как я слышала, они еще требуют уровнять в правах все дома и прекратить деление на старые и новые. Но не все дома пошли за реформаторами. Многие остались в стороне и ждут, кто победит. Старые дома, к сожалению, тоже разделились. За то, что им сохранят их влияние и должности, часть старых домов готова поддержать реформаторов. А я, – вздохнула она, – стала одной из причин их раздора. Для консерваторов я стала знаменем. Для других помехой. Вот, собственно, и все, что я знаю.

– Немного, – я почесал затылок. – А у кого можно узнать, кто лидеры новых домов?

Тора задумалась.

– Из тех эльфаров, кто не в княжестве, наверное, у лера Корса-ила. Он полномочный посланник князя в Вангоре.

Планета Сивилла. Степь

Туман в глазах рассеивался. Медленно, но верно возвращалось сознание. А вместе с этим волнами накатывала сильнейшая боль, словно кто-то очень сильный периодически рвал мышцы, скручивал кости и пытался выдернуть позвоночник. От очередной волны боли молодой эльфар выгнулся, пытаясь уйти от боли, но крепкие путы удержали его на бревне. Не выдержав мук, раб громко закричал.

Вокруг привязанного к толстому стволу эльфара, ходил и колдовал шаман. Он проводил ритуал, который использовали только для пыток. Как причинить боль и так, чтобы жертва не умерла, он знал очень хорошо. Чем больше мук и чем дольше страдает жертва колдовского истязания, тем больше пищи духам томящимися в жезле шамана и тем сильнее они становятся. Рядом висела распятая на раме бесчувственная, обнаженная девочка. Ее голова безвольно опустилась, а изо рта текла слюна. К его сожалению, человеческая девочка оказалась слабой, не выдержала пыток и потеряла разум. Смысла ее пытать уж не было, такую пищу духи не примут. Теперь ее судьба была предрешена. Шаман проведет новый ритуал и сдерет с нее кожу на барабан. Но он ждал, когда очнется пленник, чтобы усилить его страдания от вида ужасной казни. Шаман уже не будет мучить жертву, это бесполезно. Его ученики подвесят ее за ноги, вниз головой, а он, подрезав ей кожу на ногах, осторожно снимет ее. Он делал это много раз и всегда подходил к этому делу очень тщательно.

– Очнулся, мясо! – равнодушно произнес Шаман. – Это хорошо, а то я устал ждать. Поднимите его! – отдал он приказ двум своим ученикам. Когда они отвязали эльфара, шаман влил ему в рот бодрящее зелье. Затем его привязали к вкопанному столбу и так оставили стоять.

Радзи-ил пытался разглядеть, что находилось перед ним. В глазах мелькали мошки, и он плохо видел. Он потряс головой, отгоняя мошек и разгоняя муть и, взгляд его прояснился. Он повел глазами, увидел распятую Керти и вспомнил все, что произошло.

После драки с братьями, сыновьями сотника, хромой орк выпорол его плеткой бил, не жалея до полусмерти, а потом отдал его истерзанное тело тетке Агарье. Та неделю его выхаживала. Поила отварами делала примочки и подняла на ноги.

– Зря ты так поступаешь, миленький, укладывая его поудобнее – корила она. Девочка того не стоит. Через год, братья ее возьмут силой. А потом отдадут какому-нибудь козопасу. Тебе в отместку. А за этот год, что они только с ней ни сделают, – она покачала головой. – Здесь, миленький, каждый сам за себя. Ты думаешь, что Керти вступится за тебя, или ее мать, когда волчата снова к тебе наведаются? Не мечтай. Ты должен был сделать вид, что тебе все равно, что будет с замарашкой, тогда орки от нее бы отстали. Теперь они знают, где твое слабое место. Мне тоже жаль девчонку. Поверь. Но ничего поделать нельзя. Ты, милок, обрек ее на страдания. И все твоя гордость эльфарская. А чем ты можешь гордиться. Тем, что родился белым? Так это не твоя заслуга. Так было угодно творцу. Что ты успел сделать в своей жизни? Ел, пил, чему-то учился и то плохо, раз попал в плен. Может ли гордиться тот, кто достоин только лишь убирать дерьмо за орками? Думаю сам понимаешь, что не может. Так что смирись, миленький, и живи тихо. Вот, выпей зелья, – Агарья протянула юноше кружку с отваром.

Напоив юношу, она продолжила ему выговаривать.

- Только за то, что ты насмешил Башыка и с одного удара успокоил сыновей сотника, которых он не любит, Хромой пощадил тебя и не сделал калекой. Он велел передать тебе, что ты подрос в его глазах и будешь теперь козопасом. Завтра Керти тебя отведет к новому стаду. А сегодня ночью ты должен отдать мне все свои долги.

Радзи-ил обреченно кивнул.

- А зачем, тетка Агарья, вам это надо?

Та, услышав вопрос, рассмеялась.

- Мне только тридцать лет, миленький. И тело просит ласки, прикосновения мужских ласковых рук, а где ее тут найдешь, эту ласку? Рабы мужчины просто согнут у повозки, задерут подол и обрюхатят. А ты чистый, красивый. Руки не грубые, всегда стараешься. Аристократки из людей приплачивают вашему брату за такое. Так что, миленький, нам с матерью Керти, можно сказать, повезло. Раб ты или не раб, а жить хочется.

Со следующего утра он стал пасти стадо молоденьких коз. На выгон его отвела Керти. Шла она хмурая и не разговаривала. Радзи-ил, чувствуя себя виноватым, не знал, как с ней заговорить. Так всю дорогу и промолчали.