Владимир Поляков - Дорога к Риму

От сплетен студенческих, далёких от скромности и тем более христианских заповедей, разговор съехал на случившееся со мной на пути из Пизы во Флоренцию. Скрывать было нечего, поэтому я рассказал и причины, приведшие к дорожной схватке – разве что не став концентрироваться на конкретных оскорблениях из уст подручного покойного кондотьера – да и про саму схватку не забыл поведать.

Казалось бы, ну что такого особенного в мелкой стычке? Ан нет, Пьеро де Медичи всерьёз этим заинтересовался. Наверное потому, что и сам бы хотел поучаствовать в чём-то подобном. Вот только правителю республики как то не подобало гоняться за разбойниками, а даже мелких войн пока не происходило. Тех, в которых была бы заинтересована Флоренция. Оставалось лишь вот таким образом, рассказами очевидцев пробавляться. И вдруг не просто очевидец, а парень на пару лет младше, да и второй присутствующий гость примерно одного возраста с правителем Флоренции.

Эх, Медичи… Знал бы ты, что в самом скором времени должно произойти! Это я о неотвратимо надвигающейся на все италийские земли настоящей войне. Не свары двух италийских государств между собой, при необязательном участии прочих итальянцев. О настоящей войне, целью которой является полное подавление, как непосредственных врагов, так и случайно попавшихся под руку или просто заинтересовавших армию вторжения качеством крепостей или же стратегическими выгодами от занятия той или иной территории.

Всё это однозначно будет! Вопрос лишь в том, до какой степени французское нашествие ударит по правителям Италии. Знал ли я ответ на этот вопрос? Увы, но нет. Имелись лишь очень смутные мысли насчёт возможных шагов, которые можно будет предпринять, если выборы нового понтифика пройдут именно так, как им и полагается.

– Отбиться от двукратно превосходящего врага и даже уничтожить почти всех – это заслуживает того, чтобы поднять кубок за победителей! – Пьеро де Медичи сопроводил слово делом. - Пусть все битвы завершаются таким образом для нас, сидящих за столом.

– Поддерживаю, - кивнул я, но прежде, чем отпить из своего кубка, добавил. – И чтоб потерь было меньше. Без них нельзя, но они порой слишком тяжелы.

Медичи поставил пустой кубок на стол, а один из слуг, увидев это, неслышной тенью приблизился, дабы наполнить его из кувшина. Сервис, однако. Хотя я бы говорил потише, ведь слуги – это не только руки, но и уши. Хотя… Наверняка тут самые надёжные, семейство Медичи всегда верно понимало необходимость сохранения тайн.

– А вы должно быть хорошо владеете клинком, Чезаре. Необычно для епископа.

– Увы, - усмехнулся я. – Всех троих в этой битве я застрелил из аркебузы и пистолета. Зато кое-что важное удалось понять.

– О необходимости брать с собой большую охрану?

– Не совсем, Пьеро. О нужде доводить умение обращаться с мечом и кинжалом до уровня владения аркебузой и арбалетом. Хорошо, что у меня есть у кого брать уроки в ближайшее время.

Взгляд в сторону Моранцы, не оставляющий сомнений относительно того, у кого я собираюсь их брать. И слова Медичи, заявившего:

– Мастерство клинка в таком возрасте. Я впечатлён. Но почему ваш спутник столь молчалив? Уж не связано ли это с эти странным «украшением» у него на шее? Под полоской бархата я вижу сталь.

– Жизнь не слишком-то его радовала. Сами знаете, что не всех бастардов отцы признают. Порой из-за опаски, порой из-за сложностей с наследством. У Бьяджио Моранцы как раз такой случай.

– Моранца… Я не слышал этой фамилии среди знатных семей Италии?

– О, это фамилия матери, которая отличалась красотой, но не происхождением. А имя своего отца он вынужден скрывать, ибо дал клятву молчать об этом вплоть до достижения определённого возраста. Что же до того, как вы выразились, «украшения», то у его появления есть своя история, довольно печальная…

Ну всё, теперь правитель Флоренции будет погребён под ушатом качественного вранья, которое я на него собрался вывалить. Собственно, так и случилось. Я выдумывал целую запутанную историю, на ходу вспоминая отдельные отрывки из читанных в детстве приключенческих книг, ну а сам Бьяджио, как и было договорено, поддакивал в нужных местах.

Зачем это всё? Банальное желание заинтересовать Пьеро де Медичи. Пусть лучше послушает интересную, хоть и выдуманную историю, а не изводит разными вопросами о моих планах и планах Родриго Борджиа. Вот насчёт них врать было противопоказано. А чтобы не врать или же врать согласованно, требовалось встретиться с «отцом».

Языком трепать для меня было несложно, особенно под хорошее вино и роскошную закуску. И расслабляющее зрелище, потому как Пьеро де Медичи знал толк в хорошей жизни. Сейчас, помимо качественной выпивки и отборнейших яств, присутствовали очаровательные девушки в полупрозрачных одеждах, что то из себя изображающие, танцующие этак зазывающе. Красота! Тут и чистой воды эстетика, и эротика в одном флаконе. И вот всё это хочет уничтожить Савонарола своими стремлениями привести всю Италию к серому аскетизму и кострам, на которых будут сгорать книги, картины… люди? Нет уж, фра Джироламо Савонарола, лучше тебя самого на шашлык пустить, право слово!

– Говорят, что женщины Флоренции самые красивые в италийских землях, - довольно прищурившись, заявил Пьеро. – Меня в этом не нужно убеждать, ведь так оно и есть. То, что в других местах исключение, у нас правило. Правило красоты! Вы согласны, Чезаре?

– Иначе не смотрел бы на прелестниц с таким интересом.

– О да! Я вижу… Сутана епископа не уничтожила естественное для мужчины стремление к женщине. Ваш спутник, Бьяджио, тоже не без любопытства смотрит на этих танцовщиц. Можете… познакомиться с любой, они готовы скрасить досуг моих званых гостей.

– А ваш?

– Ну… - взгляд в сторону, куда некоторое время назад удалилась его жена. – Я думаю, что епископ Памплоны будет готов отпустить столь малый грех?

– Само собой. Жаль, что не получится авансом это сделать… лет на много.

Да уж. И вообще, что меня, помимо прочего, искренне раздражало, так это открытая ненависть «священных текстов» к женской красоте. Не только у христианства, у всех трёх авраамических религий. Тут, в Италии этого времени, по большей части сумели отставить в сторону постный и бездушный аскетизм христианства, но в остальных местах… Да и тут типажи вроде Савонароды спали и видели рубища, власяницы, самоистязания, горящие костры для вещей и людей. Тьфу, на них!

Зато, на местных девочек «тьфу» сказать получится разве что у гомика, содомита на местном диалекте. Хороши, чертовки! До такой степени, что я не мог удержаться от комментария:

– Мигелю скажу, пожалеет, что сюда не попал.

– Мигелю?