Владимир Поляков - Дорога к Риму

К слову сказать, сейчас я шёл вместе с Бьянкой на встречу с правителем Флоренции. В качестве подарка – те самые допросные листы в руках у моей спутницы. Ну и те предложения, которые имелись в голове и должны были быть озвучены в самом скором времени. Ах да, ещё один важный плюс – на мне не было столь раздражающей сутаны. Огромная за это благодарность лично Пьеро – он подтвердил, что это не торжественный приём, а беседа с крайне ограниченным числом присутствующих. Следовательно, можно было не издеваться над собственным чувством прекрасного и обойтись нормальной одеждой.

Мда, а круг присутствующих и впрямь ограниченный. В небольшой – по меркам Медичи, конечно – комнате, нас встречали всего два человека, а именно сам Пьеро и его младший брат Джованни, который самый юный в настоящий момент кардинал. А заодно давний знакомый Чезаре ещё по университету в Пизе. Всё, больше никого, кроме слуг, которых и считать не стоило, и вообще, они должны были убраться, куда подальше при начале собственно разговора.

– Рад приветствовать правителя славной Флоренции, а также его брата, с коим я давно имею честь быть знакомым. Мой помощник и советник Бьяджио Моранца, - представляю и свою спутницу, прикидывающуюся спутником. – Напомню и про то, что я, кардинал Чезаре Борджиа, являюсь посланником Викария Христа и уполномочен говорить от его имени. Мои слова – это и его слова.

– Мы тебе верим, - улыбается Пьеро и повелевающим жестом выпроваживает двоих слуг и наших провожатых. И лишь после того, как двери за ними закрываются, продолжает. – Теперь можем поговорить без… церемоний. Да, Джованни, без церемоний! – в голосе слышно отчётливое давление на младшего брата. – Хочется тебе даже тут ходить в полном облачении кардинала – ходи, я не запрещаю. Только это не обязательно.

Правильно делает. А то Джованни и впрямь после возведения в кардиналы стал слишком… важно-возвышенный. Да и уровень религиозности заметно повысился, что с моей точки зрения не есть хорошо. Ему бы побольше времени проводить не с церковниками, а со своим братом и его окружением. Всяко, полезнее будет! Впрочем, это не моё дело, да и не собираюсь я вмешиваться в чисто семейные разборки. Лучше приму приглашение и устроюсь за небольшим столом, который явно не просто так тут стоит, уставленный как приятными вещами – выпивка с закуской – так и полезными, к числу которых относятся перья с чернилами, листы бумаги и карты Флоренции и окрестных земель. Похоже, Пьеро де Медичи тоже настроен на серьёзную и длительную беседу. Но для начала разместимся за столом и…

– Каждое моё посещение вашего прекрасного города оборачивается неожиданными происшествиями. Так было в прошлый раз, так же случилось и вчера. Что самое интересное, в обоих случаях я столкнулся с одним и тем же человеком.

– Монах-доминиканец, брат Симон из монастыря Сан-Марко, - понимающе кивнул Пьеро. – Надеюсь, ему и его братьям удобно в кандалах.

– Более чем. Они так способствуют разговорчивости в некоторых случаях, - взяв у Бьянки стопку допросных листов, я передал её правителю Флоренции. – Не дарю, но копию снять посоветовал бы. Сомневаюсь, что присутствовавшие при допросе тюремщики дословно всё передали своему начальству.

– Передали… в общих чертах, - заинтересовался первым же листом Пьеро де Медичи. - Савонарола, доверенные братья из монастыря Сан-Марко, постоянно поступающие письма из Франции, где находится Савонарола. Приказы проповедовать во имя свержения «недостойного сына нераскаявшегося тирана», восстановление Совета коммуны и Совета народа. Наделение их прежними правами… Поддерживать связи с «знатными друзьями». Будь проклят, этот беглый монах! Надо было его отравить или повесить как ты, Чезаре, говорил ещё тогда, при первой нашей встрече. Жаль… Как жаль, что я тогда опасался возможных бунтов. Они… и без того начались.

– Людей нужно успокоить.

– Ты говоришь «успокоить», Джованни? А как можно успокоить тех, кто уже давно слушает только твоего врага, да ещё считает, что с ним сам Господь говорит? Нет, брат, тут словами уже не обойтись, я пробовал. Но сперва, я прочитаю это вот, - Пьеро потряс пачкой листов,- до конца. А вы пока друг с другом поговорите.

И погрузился в дальнейшее чтение, тем самым показав, что информацию ему передали явно в слишком уж общих чертах. Тут или халатность или… Мда, более вероятен второй вариант, который мы сейчас и прощупаем.

– Джованни, а скажи-ка мне вот что, - мягко заговорил я с давним знакомцем прежнего Чезаре. – Кто среди приближённых твоего брата настолько туп, что не в полной мере передал столь важные сведения об узнанном на допросе монахов из числа последователей Савонаролы?

– Среди советников Пьеро нет глупцов!

– Это печально… - так, глаза юного кардинала вот-вот на лоб вылезут от изумления. А Бьянка улыбается, уже успев привыкнуть к постоянному выносу мозга с моей стороны. – Потому что тогда остаётся предположить более печальный вариант. Кто-то умышленно не передал правителю Флорентийской республики важные новости, предпочтя уменьшить уровень угрозы, исходящий от сторонников Джироламо Савонаролы. Только вот кто именно? Увы, сие мне неведомо. Пока. Может, ты скажешь?

Замялся… Знает, но говорить не хочет! Это не подозрение, а самая настоящая уверенность. Доставшейся памятью я мог пользоваться от и до, поэтому хорошо помнил, в какие моменты юный Медичи говорит правду, в какие врёт, а когда, вот как сейчас, пытается соскочить с темы и мучительно ищет подходящие случаю слова. Никудышный из него интриган и манипулятор. Это я со знанием дела говорю!

– Джованни, мы слишком хорошо и давно друг друга знаем…

– Ты о чём, Чезаре?

– О твоих попытках уйти от неприятного вопроса. Молчишь, уши краснеть начинают, глаза в сторону отводишь. Ещё перечислять?

– Не надо, - вздохнул младший брат правителя Флоренции. - А ты стал ещё более жёстким и хитрым.

– Жизнь вокруг такая. Не будешь соответствовать, враги мигом этим воспользуются. Итак, я до сих пор жду ответа на вопрос.

– Анджело Полициано… наш наставник в детстве. И он до сих пор при Пьеро, брат доверяет ему.

Полициано… Нет, ничего такого я о нём не знаю, помимо минимально необходимого. Изучил приближённых Пьеро де Медичи перед визитом сюда. А как иначе то? Лоренцо Великолепный избрал этого довольно известного поэта и мастера написания различных трактатов в качестве воспитателя своих сыновей. Наверняка стимулом послужил вполне душевно написанный тем трактат «О заговоре Пацци», в пух и прах разгромивший мотивы заговора этого семейства. Рикошетом и тогдашнему Папе Сиксту IV досталось, но именно что рикошетом и при помощи крайне косвенных намёков. По идее, этот человек был крепко связан с семейством Медичи.