Дмитрий Старицкий - Еврейское счастье военлета Фрейдсона

— Из Китая, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал нарочито небрежно.

А что? Великолепная отмазка появилась у меня на все непонятное. Из Китая и все тут, докажи обратное — а я сам не помню.

Парикмахер на малое время упал внутрь себя и, наконец, выдал решение.

— Мне проще будет поменяться с вами на бритву привычной для вас формы, чем обучить вас японскому стилю бритья. Предлагаю вам в обмен штучный ''Золинген'' довоенной выделки. С гравировкой и позолотой. Ручка слоновой кости. Плюс помазок гарнитурный к ней барсучьего волоса. Ручка также из слоновой кости. Не пользованный еще. Правило фирменное к ним. Полный гарнитур плюс несессер жестяной из нержавейки.

Ага… нашел глупенького. Я же видел, как у него глаза заблестели, как он увидел этот японско-дамасский клинок. Что за жизнь? Все только и норовят обмануть бедного еврея.

— Согласен, — ответил я, — только у меня встречные условия мены. Мне нужен безопасный станок ''Жиллетт'' и какое-то количество сменных лезвий к нему. Фирменных, естественно.

Вот так-то вот. Мы-то дураки, а вы-то нет? Зато не будет никакой утренней пытки при бритье этими варварскими ножиками. Как ни странно, но как бриться Т-образным станком безопасной бритвы я помню.

— Сколько вы хотите лезвий? Сам станок достать не проблема, — парикмахер наш засветился как лампочка Ильича от предвкушения.

— А вот, сколько слоев металла есть в этом клинке, — кивнул я на японскую бритву, — столько и лезвий в придачу к станку и дадите.

Артиллерист присвистнул.

— Да тут этих слоев, наверное, несколько сотен будет, — предположил доселе молчащий Данилкин.

— Две тысячи четыреста… — глухо откликнулся брадобрей, обреченно озвучивая итоговое число.

— Мдя… — поскреб квадратными ногтями майор свой коротко стриженый затылок. — Воистину, там, где еврей прошел, петяну делать нечего.

— Не знаю…. удастся ли мне собрать столько фирменных американских лезвий в Москве? — парикмахер глубоко задумался.

— Не обязательно чтобы сменные лезвия были только жиллеттовскими, — даже пожалел я его слегка, — английские, немецкие, итальянские, французские тоже подойдут. Главное, чтобы они были не хуже по качеству.

Вот-вот… мне же на каждый день лезвие подавай, а впереди только войны года три, а то и четыре вроде… потом послевоенная разруха с всеобщим дефицитом…

Кстати, откуда я взял эти три года?

Да оттуда же, откуда ранее и девятое мая прорезалось? Из себя самого, которого не помню, как зовут даже.

Шиза косила наши ряды… Но об этом т-с-с-с-с… никому и никогда! А то отвезут тут недалече в Черемушки на речку Чура к доброму профессору Кащенко. И буду всю жизнь на трудотерапии коробочки клеить. Оно мне нада?

— Да… ты прав… нашими-то только карандаши точить хорошо, — хохотнул Раков.

— Британские даже получше качеством будут, — обрадовался брадобрей.

Ну да, ну да… Не знаю как насчет получше, но то что достать легче — верю. Ленд-лиз… Контрабанда моряков с арктических конвоев… Она же и с Персии прёт в довесок к танкам и самолетам от союзников… С британских территорий любое барахло тащить в СССР удобнее и ближе, чем из Америки. Так что не будем привередничать. Рискует же человек — уголовную статью за спекуляцию никто не отменял. Но как видно ему эта японская бритва так глянулась, аж кушать не может, а мне так все равно. ''Жиллетт — лучше для мужчины нет'' как-то привычнее.

— Согласен. Договоримся, — успокоил я его.

— А я вас всех сегодня побрею этой ''Комиссори'', - заулыбался парикмахер своим обещаниям. Профессиональная гордость из него просто выпирала.

— Вы позволите? — Это уже вопрос ко мне вопрос как к хозяину.

— Валяйте, — разрешил я.

Бритье японской бритвой оказалось мягче, чем ''Золингеном''. Я бы даже сказал — приятней. Хотя казалось бы и там и тут просто заточенная железка?

Попутно брадобрей поведал нам, что такая бритва у него уже была до революции. Продал ее ему в девятьсот седьмом году один офицер, вернувшийся из японского плена.

— Он тогда вышел в отставку и записался в купеческую гильдию, — повествовал брадобрей, — соответственно отрастив бороду. Такую большую… Старообрядческую. Так что бритва ему стала без надобности. А мне так очень пригодилась. Особенно при обслуживании женщин. ''Комиссори'' очень ласкова к женской нежной коже, — и он улыбнулся своим воспоминаниям. — А утратил я ее в девятнадцатом году. Какие-то мазурики налетели на меня среди бела дня в Кривоколенном переулке и отобрали саквояж. Там кроме рабочих бритв много еще чего было… Да что уж там… Слава богу, что не убили. Перукарню-то частную пришлось мне закрыть при военном коммунизме. Дома, слава богу, коллекция бритв, что лет десять собирал, осталась, так что до самого НЭПа работал я подпольным надомником. Революция революцией, а женщины на всё готовы лишь бы избавиться от волоса на ногах. Тем более что юбки стали носить короткие — до колен. Думаю, эту их блажь, и коммунизм не разрешит. А для пайка стал я раненых в госпитале брить. Как вас. Так до сих пор и брею. Вот кровь пускать любителей не стало — наука запретила.

Уходя, наш брадобрей задержался в дверях.

— Вы не передумаете? — глянул он на меня глазами бассета.

— Нет, — успокоил я его. — Договорились же.

— Не жалко? — спросил Данилкин, когда за цирюльником захлопнулась дверь. — Судя по всему дорогая вещь.

— Нет, Иван Иваныч, не жалко, — ответил я твердо. — Морду резать по утрам жальче. Курить идем?

— Давай после завтрака, — предложил капитан и все с ним согласились.

Артиллерист тоже курящий оказался. Со своим ''Казбеком''. Старший командир на высокой должностной категории. Паек не хухры-мухры.

Завтрак пролетел, как его и не было.

За ним перекур в туалете под новые армянские байки. Веселый мужик этот Анастас, хоть и имя носит женское.

Врачебный обход, на котором Арапетяна сразу же забрали на каталку и увезли в процедурную. А Ракову доктор пригрозил отлучить от массажа, если тот будет еще хулиганить. Правда, в чем заключалось хулиганство лейтенанта, нам не сообщили.

Мне же военврач первого ранга Богораз опять пообещал снять гипс…

Но не сняли. И даже про ЛФК забыли.

Доктор Туровский, отловив меня по дороге в курилку и отведя в сторонку, шепотом приказал готовиться к комиссии из Сербского, которая прибудет сразу после обеда. Ему уже отзвонились.

Коган объявился. Морда зеленая глаза оранжевые. Чем он там всю ночь занимался? Зато успел сменить свои щегольские галифе с хромачами на красноармейские шаровары и ботинки ''прощай молодость''.

— Зато теперь я могу все самостоятельно одной рукой одеть, — пояснил он смену имиджа всей палате.

Попросил помочь собрать ему шмотки, так как переселяется он от нас — выделили ему каморку два на три метра без окна в личное пользование ''для переночевать''. А рабочее место комиссар определил ему в ''предбаннике'' своего кабинета. Там же где и замполитрука сидит.