Дмитрий Старицкий - Еврейское счастье военлета Фрейдсона

Потом и до людей дело дошло.

Ворона и я получили из рук Хрущёва по ордену Александра Невского. Как на знамени.

Зиганшин — ''Отечественную войну'' первой степени.

Цалькович такой же орден, только второй степени.

Летчики все ''Отечественную войну'' второй степени. А ''старики'' еще по ''Красному знамени'', которые им задолжали.

''Темная сила'' и новый штурман полка — медали ''За боевые заслуги''. Последний только, что появился в части, и Ворона решил не нарываться на возможный отказ начальства из-за ордена.

Завьялова получила сразу две медали: 'заслуги'' — за тактический макет и ''За отвагу'' — за ночной налёт на Сталинград.

Тут еще та интрига была. Новый штурман полка капитан Никишин проникся моим положением и вывел меня на периметр на связном У-2. (Тот у нас с двойным управлением — ''летающая парта''). Что-то мышечная память Фрейдсона припомнила, что-то я сам просёк, да и указания инструктора выполнял чётко. Через три для тренировок Никишин допустил меня к самостоятельным полетам на Поликарпове. Подпольно, естественно.

И когда встал вопрос: кто будет бросать ФОТАБы с ''кукурузника'' перед основной бомбардировкой все лётчики пошли в отказ. Отремонтированный ''семнадцатый'' уже оседлал сам Никишин. И штатные лётчики кончились. Парень со связного самолёта в госпиталь угодил с дизентерией — арбузов пережрал. Их нам в последнее время грузовиками возят с окрестных бахчей.

Тут Никишин и заявил на совещании в штабе.

— Я как инструктор по лётной подготовке в прошлом, как в училище, так и запасном полку, считаю, что батальонный комиссар Фрейдсон, несмотря на запреты врачей, вполне может выполнить такое задание. Я принял у него зачёт. Тем более у него имеется богатый опыт ночных полетов, полученный в авиации ПВО.

Так я был включён в боевой расчёт. Ворона долго не раздумывал.

— А бомбардира ты себе сам подбери, — разрешил командир полка.

Я и подобрал. Естественно Завьялову.

— Просто на традиционной нашей вечерней прогулке по степи спросил:

— Ты еще медаль хочешь?

Отвечает дерзко и с вызовом.

— Не купишь меня медалью. Всё равно в постель лягу только после свадьбы. Да и медаль должна быть заслуженной, а не по блату из-под полы полученной.

Мы с ней пока по степи просто гуляем. Разговариваем. Даже не целовались ни разу.

— Если поцелуешь, — ставлю условие, — возьму тебя в ночноё налёт на Сталинград.

— Правда? Не врёшь? — столько энтузиазма да в мирных бы целях.

— Прогулку заканчиваем. Идём подбирать тебе амуницию. Учти, летим без парашютов. С той высоты, на которой полетим, он бесполезен.

— А поцеловать? — обиженный голос Ларисы.

Попрактиковались мы с Ларой пару раз на сбросе цементных бомб на нашем полигоне.

И в закатных сумерках вылетели всем полком.

С земли нас навели чётко. И по радио. И ракетами подсветили.

Мы с Завьяловой не сплоховали. Оба ФОТАБа бросили как надо. Подсветили ярче, чем днём.

А там и весь полк отбомбился ''сотками'' по штабу фашисткой пехотной дивизии.

Галина Блохина вопреки ожиданиям не получила никакой награды. Забыла ее представить пехота. Наводчика представили к ордену ''Красной звезды'' и всё. Радисты-телефонисты прошли как обслуживающий персонал. Хотя сидели в городе в тех же подвалах, что и штабы пехотных батальонов.

Я как вишенку на торт получил выговор от Политуправления фронта за нарушение предписания врачей и самовольный боевой вылет.

Зато с Ларкой мы теперь целовались.

Погода нелётная.

Дожди обложные.

По утрам туманы как молоко.

Местные говорят, что это ненадолго. Будет еще бабье лето с ясным небом. А пока противно и мокро. Тропинки разбились в грязь.

Народ влез в кожу — у кого есть. И все плащ-палатки и плащ-накидки подоставали. Девчата по команде облачились в голубые рейтузы и тут же получили кличку ''голубая дивизия''.

Полк активно готовит свои землянки к зимнему сезону. Печки ладят, трубы. Укрепляют брезентом склады кизяка.

Кизяк — это вам не баранье говно, а стратегический материал — отопление на зиму. Бараний кизяк вони не даёт в отличие от коровяка. Его народ всё лето активно собирал по маршрутам миграции казахов с отарами. Ворона по довоенному опыту распорядился и даже грузовик добытчикам выделял. Особенно тем, кто выскребал полы в старых кошарах. Тот разбитый овечьими копытцами кизяк мочили, мешали с сухой полынью и метелками рогоза. Формовали в кирпичи. Хозвзвод матерился на эту ''говенную страду'', но понимал нужность своей работы.

Мне самодельную печку из бочки бензиновой техники еще и старым кирпичом для тепла обложили — уважают. Где только дореволюционный кирпич в голой степи нашли?

Почему-то такое ощущение отовсюду, что нам в Сталинграде сидеть всю зиму. И Новый год тут, в степи, встречать. В которой ямщик замёрз.

А в городе Паулюс не оставляет надежды скинуть армию Чуйкова в Волгу и только усиливает натиск. А бойцы Чуйкова упираются. Обе стороны развязали снайперскую войну. Это нам пропагандист Политуправления фронта рассказывает. Знакомит лётчиков с обстановкой лысый старший политрук. Наступит лётная погода и им будет некогда такие мероприятия посещать.

Лариса погодой недовольна особо.

Во-первых, под командирской плащ-накидкой, что я ей подарил, не видны медали, которыми она ужас как гордиться.

Во-вторых, прекратились наши прогулки по степи и целуемся мы теперь в землянке. И тут мятежные мои руки каждый раз отвоёвывает по два-три сантиметра девичьего тела, доступного для ласки. А девочка заводится и с каждым разом ей все труднее выскакивать в дождь, добираясь до своего ночлега — землянки связисток на другой стороне аэродрома.

Я видел, что ей самой хочется остаться у меня, но не торопил. Любой фрукт, чтобы упасть с дерева в руки, должен созреть. Вот и тискались, как школьники. Дозревали.

Но все проходит.

И непогода прошла.

А с ней и наша удача.

На первом же дневном вылете в город потеряли три машины с экипажами. Немцы быстро учатся. Они не только подтянули счетверенные мелкокалиберные зенитки в город. Но и истребители на нас стали натравливать, вызывая их по радио.

Потом еще были потери. Орденоносцев теряли. Не только новичков.

Мы с командиром получали по холке за потери. Два вылета из-за них полку не признали боевыми.

Но начальство не только ругалось, но и пыталось помогать.

Командование стало перед нами высылать группы расчистки неба из звена Ла-5. У тех бортовой залп мощный и ''мессеры'' их опасались. Часто уклонялись от боя. Ждали более лёгкой добычи — ''яков''.

Дали нам второй У-2 в модификации лёгкого ночного бомбардировщика.

Потом и вовсе сделали полк трех эскадрильного состава, прислав десять ''желторотиков'' с новыми машинами. Прямо с завода. Комэск при них, хоть и старший лейтенант, но тоже ''желторотик'' — на фронте не был ни дня. Инструктор тыловой. У остальных подготовка: взлёт-посадка.