Илья Баксаляр - Спасти Советский Союз

– Слышал, что-то с сердцем?

– Нет! Мне было очень плохо, а меня заставили стоять на трибуне мавзолея и приветствовать трудящихся во время демонстрации, посвященной Октябрьской революции. Прихватило сердце, страшно болела голова, все тело колотило в лихорадке, но меня буквально заставили подняться на трибуну. «Вы, Леонид Ильич, наше достояние! Как же без Вас? Без Вас никак!» Я стоял на трибуне под холодным ветром и дождем. Это было мое последнее выступление на людях. После этого я слег. Знал, что жить осталось совсем немного. Вспоминал свою жизнь: был коммунистом, искренне верил в социальную справедливость и светлое будущее. Начинал жизнь простым рабочим, потом на партийной работе, воевал, поднимал Молдавию, целину, потом продолжил в Москве. Видел сталинские методы работы. Сам был в этой системе, жил при ней в постоянном страхе. Знаю, как тяжело работать, когда над тобой висит дамоклов меч, за любую инициативу можно поплатиться головой, и не прощается ни один промах. Этот страх всегда связывал руки, не давал проявить себя. Потом Сталин умер. Помню, как народу стало страшно за будущее. Ведь все решал один человек, и вдруг его не стало, что делать? Как мы все не верили в свои силы! Как боялись самостоятельности и будущего без вождя. Потом пошли подковерные, закулисные схватки. Арестовали Берия. Я его знал, как все, тоже боялся, хотя, говорят, что организатор он был талантливый. Бывшего наркома НКВД арестовали и вскоре расстреляли, объявив врагом народа и английским шпионом. Я долго удивлялся, как это Берия вдруг шпион, ведь, по сути, он был правой рукой Сталина. Потом власть взял Хрущев. Он конечно неплохой человек, но ему не хватало культуры и образования. К тому же его минусом была чрезмерная эмоциональность, и часто в порыве гнева он допускал ошибки, хотя сделал много для страны. Но его непродуманные реформы вызвали возмущение в народе. И мы организовали заговор против Хрущева. Я не принимал активного участия в нем, но так получилось, что стал компромиссной фигурой в борьбе за трон. Они думали, что я слишком прост. Но – простачком – просидел на вершине власти восемнадцать лет. Эх, как все начиналось! Как мне хотелось создать новую страну. Я старался убрать страх, хотел, чтобы люди жили счастливо, в достатке и мире, радовались жизни…

– А ты мог меня спасти? – спросил я Брежнева.

– Я старался. Делал все для народа и тебя! Наверное, я допустил две ошибки. Первая – не ушел во время на заслуженный отдых, и вторая моя страшная ошибка, что согласился на ввод войск в Афганистан. Война дело всегда грязное, и я ее не хотел, но меня убедили.

– Все мы допускаем ошибки. Но скажи же мне, Леонид, кто мог все-таки меня спасти?

Брежнев замялся. Он долго смотрел вдаль, видимо, вспоминая свои лучшие годы.

– Есть такой человек. Но он был слишком умен и самостоятелен, мне часто приходилось его останавливать. Его не очень любил, рядом с ним было неуютно. Я любил поболтать, пообсуждать, а он говорил мало, все только по делу. Он был умнее всех нас.

– Ты завидовал ему?

Брежнев опять задумался.

– Не очень. Простой народ любил его, и мне было немного обидно. Чем я хуже него? Я был открытым человеком, хорошо понимал людей, не делал никому зла, старался поступать по совести. А он был другим, держался всегда в тени, был скромен и честен, таких, как он, я никогда и нигде больше не видел. Помню его слова: как же можно жить без честности, это все равно, что жить без хлеба. Зарубежные правители дарили ему очень дорогие подарки, а он их сдавал государству и на вырученные деньги строил школы, детские сады, библиотеки. Разве таких людей можно сейчас найти? Нет. Я ценил его, он много сделал для страны, но мне приходилось его сдерживать. Товарищи из Политбюро и ЦК часто возмущались его идеями, и мы просто не давали нашему умнику развернуться. Но вот этот человек мог бы тебя спасти. Думаю, больше никто не смог помочь.

– А как его зовут?

Но тут ветер подхватил меня. Дух Брежнева что-то говорил, но я не мог расслышать. Помахал ему издали. Может быть, мы еще встретимся. Почему не поблагодарил этого правителя? Он был хорошим человеком, открытым и добрым, и много сделал для народа и меня. Ведь именно при нем я был в самой своей лучшей форме. Вспомнил, как безжалостно с ним поступили товарищи по партии, заставив мерзнуть три часа на трибуне Мавзолея. Мне стало очень, жаль Брежнева. Тогда, в ноябре восемьдесят второго, было холодно, выпал первый снег. Вся страна в трауре. Гроб несли к могиле, рядом –престарелые серые лица из Политбюро. Уставшие и равнодушные, они провожали Брежнева в последний путь. Вот и могила, опускают гроб – и в последний момент он падает. Это был знак свыше. Предупреждение мне. Тогда понял – меня ждут не лучшие времена. Все ждали перемен, мой народ чувствовал, что нужно менять жизнь, иначе беды не миновать. Но, что могли сделать люди, которые стояли у гроба Брежнева? Эти старики с плохим здоровьем, без огонька в глазах, они хотели только одного – дожить спокойно и, если получится, провести остаток дней на троне. В тот ноябрьский день уходила целая эпоха, и наступало новое время больших ожиданий и надежд.

Кто же тот человек, который мог меня спасти? Этот вопрос терзал меня больше всего. Почему не знаю этого человека? Нет! Скорее всего, я его знаю, но почему-то не уделил ему внимания. Почему мой народ не поддержал его? Да, вот так всегда. Когда человек рядом, мы часто не замечаем его, не ценим редкого таланта, не бережем и не понимаем его истинной ценности. Когда у нас все хорошо, мы не хотим ничего менять и никого слушать, так нам удобнее. И когда надо трудиться, идти вперед, мы замираем в комфортной зоне, расслабляемся и ругаем тех, кто хочет заставить нас дальше двигаться для нашего же блага. Нам лень стремиться к будущему: вот придет завтра, тогда и подумаем, что делать? Но новый день приходит, а мы расслабились, и потому остаемся в прошлом, упуская свой шанс на будущее.

На небе опять появился чей-то дух. Я постарался подлететь к нему ближе. Круглое лицо, солидная лысина, умные, с хитрецой глаза. До боли знакомое лицо. Где-то я видел его!

– О, здоровеньки булы! Это ты? – Дух подлетел ко мне. И открыл от удивления рот. – Как ты оказался здесь? Ты должен быть там. – И дух показал на широкие просторы, которые растирались внизу.

Я стоял пораженный, мне было стыдно, что я не оправдал доверия этого правителя. Но кто же это? Я опять напряг свою память. Ах, Это же Никита!

– Никита, здравствуй!

Он еще раз посмотрел на меня и тепло обнял. Его воздушное тело вздрагивало.

– Что случилось, Никита?

Я посмотрел ему в глаза – он рыдал.

– Почему ты плачешь?

Хрущев не мог прийти в себя.