Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

А в следующую секунду два всадника ринулись в бой с противоположного конца беженской дороги. И эти двое не прятали своих лиц. За конными, чуть поотстав, бежала целая орава пехотинцев. Пара-тройка кнехтов в кожаных доспехах с копьями и щитами да десятка полтора вооруженных луками, ножами, топорами и охотничьими рогатинами простолюдинов в волчьих шкурах.

Аделаида, высунувшись из-за плеча Бурцева, с детским восторгом наблюдала за происходящим.

Атаку, несомненно, возглавлял высокий худощавый рыцарь в порубленной и неоднократно чиненной кольчуге. Голову всадника прикрывал округлый шлем, напоминавший половинку расколотого ореха. Забрало отсутствовало, но массивный, чуть погнутый наносник надежно оберегал лицо от поперечных ударов. На лице этом выделялись пышные усы соломенного цвета с загнутыми вниз концами. К седлу с высокими луками прикреплены ножны длинного прямого меча. На поясе еще один клинок – покороче. И небольшой кинжал в узких ножнах. В левой руке – побитый треугольный щит. Краска на нем здорово облупилась, так что герб – одинокая серебристая башня на синем фоне – разобрать почти невозможно. В правой руке – тяжелое копье с трепещущим на ветру кроваво-красным флажком. Заостренные концы копейного банера – словно зубы ощерившегося хищника. На длинном древке – небольшой щиток, прикрывающий руку и плечо.

За спиной всадника развевался плащ из тонкого сукна, а на ногах блестели золоченые колесики шпор – ими наездник нещадно погонял своего скакуна.

Хрясь! Всадник врезался в тесную кучку «масок». Копье усача вышибло из седла ближайшего противника. Сломанный наконечник, вместе с флажком-банером, остался в теле поверженного врага. А нападавший уже вырвал из седельных ножен меч длиной в полторы руки. Металл зазвенел о металл.

Следом за рыцарем скакал широкоплечий бугай с бычьей шеей, круглым лицом и таким же круглым щитом на левой руке. К его седлу был приторочен второй щит – треугольный, рыцарский. Такой же побитый, с таким же облезшим гербом.

«Оруженосец», – догадался Бурцев. Правда, этот малый не только носил оружие, но и дрался не хуже своего усатого господина. Даром что из доспехов на нем – только толстая кожаная рубаха да легкая кожаная каска, укрепленная стальными полосами. Металл скупо поблескивал на ее гребне, прикрывал крепкими пластинами темя, виски и затылок. Чешуйчатые наушники застегивались под щетинистым подбородком. Серебристыми шпорами оруженосец погонял свою лошадку, заметно уступавшую по размерам и стати рыцарскому коню, страшно орал и размахивал увесистой гирькой на длинной цепи.

Он ловко сшиб кистенем вражеского всадника, пытавшегося атаковать рыцаря с фланга. Противник в порванной маске и расколотом шлеме грохнулся наземь. Волчешубая пехота тут же приняла его в свои объятья.

Новый поворот боя: в ряды пехотинцев врезались, размахивая мечами, трое масконосцев. Но одного из них тут же срубил усатый рыцарь, второму проломил череп его оруженосец, а третьего – вместе с конем – завалили копьями кнехты.

– Княжну ко мне! – прокричал усач. – Кня-жну!

Какой-то кнехт бросился было к Аделаиде, но рухнул, скошенный топором всадника в клыкастой личине.

– Бежим! – Бурцев потащил полячку к краю поляны, где испуганно жалась к деревьям гнедая кобылица. Но девушка вырвала руку.

– Ты не понял, Вацлав? – глаза ее сияли. – Отныне наши с тобой пути расходятся. Вот он, мой истинный спаситель!

Княжна буквально пожирала восхищенным взглядом усача с мечом и облупившимся щитом.

– Пусть он беден, пусть за ним следует всего лишь один оруженосец, но этот человек благороден и, в отличие от тебя, наверняка имеет представление о хороших манерах.

– Княжна, раскрой глаза пошире! За твоим благородным рыцарем и его оруженосцем прет целая толпа народу в волчьих шкурах. Это те же самые разбойники, что напали на тебя. Они здесь все заодно.

– Нет! – Аделаида упрямо мотнула головой. – Они просто ослеплены его славой и могуществом. Они благоразумно встали на сторону сильнейшего, рассчитывают в дальнейшем на его милость и прощение.

О, боже! Девчонка явно переслушала придворных трубадуров. Бурцев встряхнул ее за плечи.

– Опомнись, княжна!

– Оставь меня, мужлан. И беги, спасайся, пока тебя самого не настигла справедливая кара.

– Э, нет, – он покачал головой. – Мы в ответе за тех, кого приручаем. Не слыхала о таком?

– Я тебя приручать не собиралась, неотесанный русич.

Вот блин! Непредсказуемая логика княжны способна порой вызывать искреннее умиление. Но только не сейчас, когда в нескольких шагах идет такая рубиловка.

– Вообще-то я имел в виду другое, Аделаида. Это я в ответе за тебя, как за…

– Прирученную собачку?!

Оба-на! Щеку Бурцева обожгло пламя.

– Или корову?!

Еще одна хлесткая пощечина.

– Или козочку?!

Нет, это уже слишком! Не следует так часто повторять один и тот же прием. Тем более что неошпаренных щек у Вацлава-Василия уже не осталось, а христианским долготерпением он не отличался с детства. Бурцев перехватил руку княжны на третьем замахе. «Пойдешь, княжна, со мной, пойдешь как миленькая!» Больше он ее отпускать не намерен! Раз уж навязалась на его голову!..

– А ну-ка, хватит бодаться, козочка ты наша. Породистая!

Бурцев выдернул из кармана и – щелк-щелк – нацепил на запястья девушки наручники. «Нежность», – так их назвали в свое время шутники-разработчики.

– Это что, кандалы?! – удивленно охнула княжна, не веря в случившееся. – Ты надел на дочь князя кандалы? Да как ты сме…

Не договорила – Бурцев бесцеремонно подхватил ее, перекинул через плечо. И, не обращая внимания на яростные взбрыкивания, потащил к гнедой лошадке.

– Пусти-и-и!

Не пустил. Бросил лицом вниз на лошадиный хребет.

– Пш-ла! – самому пришлось запрыгивать, удерживая повод, княжну и самодельное седло-попону, почти на скаку. К счастью, сложнейший трюк джигитовки завершился благополучно.

Девушка вскрикнула от боли и возмущения, когда Бурцев одной ногой прижал к лошадиному боку ее волосы, а другой – развевающиеся ошметки подола. Так надо, подруга. Не дай бог зацепиться сейчас за ветку – сорвет обоих.

Он поддал гнедую пятками. Княжну хорошенько тряхнуло. Дыхание у Аделаиды сбилось, полячка, наконец, замолчала, перестала дергаться. Крики сменились стонами. Теперь девушка уже сама цеплялась за мохнатую попону.

Бурцев оглянулся. Успел увидеть, как длинный рыцарский меч срубил голову предводителю «тартар»: шлем полетел в одну сторону, устрашающая саблезубая маска – в другую. Мелькнул в воздухе раззявленный рот отсеченный головы. У кувыркавшейся головы не хватало левого уха.

Потом сражающиеся скрылись из виду.