Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

Боекомплект состоял из более чем трехсот небольших тупорылых бронебойных снарядиков к двадцатимиллиметровой пушке KwK-38 и двух тысяч с лишним пулеметных патронов. Бурцев потратил не так уж и много. Свалив полдесятка сосен прямыми попаданиями из пушки и срезав столько же березок пулеметными очередями, он прекратил огонь. Захватывающее, конечно, занятие, но боеприпасы лучше поберечь. Видно ведь уже: прицелы не сбиты, орудия функционируют исправно.

– Ладно, Отто, садись на место водилы, поворачивай обратно, – распорядился Бурцев.

С танком они разобрались, но это еще не все. Оставались и другие трофеи, которые могли бы здорово пригодиться.

Собственно, никаких уроков стрельбы Бурцев давать не собирался – поджимало время. Просто показал, что и как надо делать, и позволил каждому желающему выпустить по паре очередей из трофейных «шмайсеров». Лучше всего получилось у Сыма Цзяна. Этот китайский мудрец любую науку буквально схватывал на лету. Даже умудрился сразу попасть в дерево с пятидесяти шагов. Радости было!

Еще дюжину толковых бойцов – новгородцев Дмитрия, лучников Бурангула и пару пруссов из ватаги дядьки Адама Бурцев тоже рискнул вооружить скорострельными МП-40. Ребят выбрал тех, кто меньше других тушевался перед «магическими» громометами и оказался в состоянии понять, откуда вылетают «невидимые стрелы» и как следует держать «шмайсер», чтобы самому не угодить под пулю или случайно не изрешетить соратников.

Конечно, ожидать от этих коннострелков прицельного огня не стоило: даже фон Грюнинген, с которым явно занимались дольше и тщательнее, дал бы фору любому из них. Но, по крайней мере, новоявленные автоматчики могли озадачить противника своей беспорядочной стрельбой, а это уже кое-что.

Тяжелые пулеметы с танков и «Цундаппов» снимать не стали: лишний балласт. Мотоциклы – даже те, что были еще на ходу – не брали. Научить управляться с техникой воинов тринадцатого столетия гораздо сложнее, чем нажимать на спусковой крючок пистолета-пулемета. Да и боеприпасами понапрасну не нагружались: одного полного рожка, уже вставленного в «шмайсер» – вполне достаточно. Все равно перезаряжать в бою огнестрельное оружие для новгородцев и татар – занятие чересчур хлопотное и непозволительно долгое. Ручные гранаты доверять своим бойцам Бурцев тоже поостерегся – слишком опасные игрушки даже для такого знатока гренадерского дела, как Сыма Цзян.

Себе он взял укороченный МП-40 убитого танкиста. Еще один, точно такой же, вручил китайцу. Раз уж старик делает успехи в стрельбе… Освальд от «шмайсера» отказался наотрез. Недолюбливал поляк это дело с тех самых пор, как в него выпустили очередь в подвале Взгужевежи. Зато снять с себя меч и латы шляхтич не пожелал. Пленного унтерштурмфюрера, разумеется, вооружать не стали.

– Дмитрий, Бурангул, вы поведете конницу по льду напрямую – через Узмень. – распорядился Бурцев. – Я, Сыма Цзян и Освальд поедем в обход. Встречаемся на Соболицком берегу у Мехикоормы.

– Погоди-ка, Василько, – князь Александр Ярославич, внимательно наблюдавший за упражнениями на импровизированном танкодроме и стрельбище, стоял перед ним. В окружении всей своей свиты. – Нам поговорить надо. Желательно наедине.

– Но, князь…

– Не беспокойся, надолго тебя не задержу. Прокатимся до Вороньего камня и обратно. Я просто хочу кое в чем разобраться. Это важно. Очень важно.

Во взгляде Ярославича читалось упертое упрямство. Человеку с таким взглядом лучше не перечить. С таким человеком лучше не спорить. Если не хочешь понапрасну терять время.

– Хорошо, княже, – вздохнул Бурцев. – Прокатимся…

Крикнул через плечо Дмитрию и Бурангулу:

– Готовьтесь к походу. Я скоро вернусь.

Княжеские дружинники и бояре намылились было следовать за Александром. Тот раздраженно отмахнулся:

– Ждите здесь. Все!

Гаврила Алексич неодобрительно покачал головой:

– Не добре то – князю без охраны ездить. Савва тебя нипочем бы не отпустил.

Александр помрачнел:

– Мертв Савва. А мне тут ничего не грозит, Гаврила. Немец разбит. А кто уцелел – давно сбежал на Соболицкий берег. Едем, Василько…

Через береговой лес Чудского озера они ехали молча и неторопливо, друг подле друга. У князя – меч в ножнах. У Бурцева – «шмайсер» в седельной сумке.

Пару раз сзади шелохнулись кусты, потом где-то впереди упал снег с потревоженной еловой лапы. То ли зверь какой, то ли птица. А может, ослушался Гаврила князя – приставил-таки незримую охрану.

Выбрались на истоптанный озерный лед.

– Кто ж ты такой, а, Василько? – неожиданно начал разговор Александр.

– Я ведь уже говорил, что…

– Перестань, – Ярославич нервно дернул плечом. – Я правду хочу знать.

Бурцев призадумался. А князь-то непрост. Наблюдателен, проницателен и умен у новгородцев князь. Осторожно спросил:

– Какую именно правду ты хочешь знать, княже?

– Правда – она завсегда одна, Василько. Кто ты?

Он вздохнул:

– Все еще считаешь меня колдуном?

– Нет. Это Игнат в тебе до сих пор ведунские знаки выискивает да на ухо тайком нашептывает. А мне сдается, тут иное. Совсем иное. Невидимые стрелы, телеги самоходные, танки-змеи эти железные с людьми во чреве, птицы, извергающие гром, огонь и смерть. Ведь не заморские же это штучки. Не водится таких чудес за морями-то. Купцы новогородские далеко заходят, но ни о чем подобном слыхом не слыхивали. А тебе, я смотрю, хорошо известны все эти диковинки. И как управляться с ними, ты тоже разумеешь. Так объясни, откуда они взялись на головы наши горемычные? И откуда ты сам взялся?

Бурцев молчал. Размышлял…

– Почему ты не хочешь открыться, Василько? Али боишься? Так глупо это. После всего, теперь-то…

В самом деле, почему?! Он хмыкнул. Чего, в самом деле, таиться? Новгородский князь – из тех, кому не страшно и правды открыть. А от Бурцева не убудет. Что, выложить ему все как есть на прощание? Вкратце и быстро. А там уж пусть сам решает Ярославич – верить ли, нет ли…

– Ладно, слушай, княже. И не говори потом, что не слышал…

Свой рассказ Бурцев закончил под Вороньим камнем. У той самой скалы, с которой давеча расстреливал из трофейного пулемета «мессершмитт» цайткоманды.

Они ехали шагом меж каменными зубцами, торчащими из ледяных торосов. Стремя в стремя ехали. Один камень был расколот гранатой – именно на нем Бурцев провел первое испытание противотанковых снарядов «большого ну». Князь слушал не перебивая. Лишь когда собеседник умолк, проговорил тихо, задумчиво:

– Вот значит, как оно все обернется в недостижимые для нас века. Чудной сказ ты мне сказывал, Василько. А коли быль это, так чудно вдвойне! И уж не знаю почему, но верю я тебе. И вопросов у меня – не счесть. Да не вправе я тебя больше держать. Обещал ведь отпустить после прогулки к Вороньему камню, а князю положено слово свое блюсти. Только вот…