Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

– Погоди, но ведь сейчас во главе ордена стоит уже не фон Зальц, – напомнил Бурцев, – а этот, как его… Конрад Тургинский.

– Тюрингский. Да, магистр сменился, но планы ордена остались прежними. Более того, аппетиты тевтонов возросли. Теперь им мало Пруссии и Польши. Ландграф Тюрингии Конрад мечтает о новом крестовом походе. Подготовка к нему уже ведется: до прихода татар при дворах польских князей, европейских монархов и в резиденции папы частенько мелькали черные кресты орденских послов. И за мной, кстати, вместе с Казимировыми воинами в Краков приезжал один такой крестоносец. Наблюдал, все ли пройдет благополучно.

– Значит, те кнехты, что охраняли тебя и твой обоз, были людьми Казимира и тевтонскими прихвостнями?

– Нет. Отряд Казимира перебили дружинники моего опекуна Владислава Клеменса. Видя, что меня увозят силой, воевода напал на куявцев. Жаль, несколько человек сбежали и увезли с собой в Куявию и орденские земли весть о случившемся. Наверное, люди Казимира и посланники Конрада Тюрингского уже ищут меня по всей Польше.

– А опекун твой, воевода Клеменс, что же?

– Первейший долг городского воеводы – защищать город, а к Кракову подступали татары. Опекун не смог отбыть вместе со мной сам, но под охраной своих дружинников и вооруженных кнехтов отправил меня прочь из Малопольских областей. Через земли Силезии я должна была добраться до Великопольского княжества. Там для решающей битвы с татарами собирает войско брат Владислава Клеменса Сулислав. Я не знакома с ним, однако только у него могу сейчас искать защиты и покровительства. Увы, уйти от татар, как тебе известно, моему отряду не удалось. Должно быть, у коней этого поганого племени выросли крылья. От проклятых язычников не спасают расстояния. Как, впрочем, и крепостные стены. Знаешь, сколько городов уже пало под их натиском?

Бурцев не знал.

– Люблин, Завихвост, Сандомир, – скорбным голосом перечисляла Аделаида. – Под Турском полегло малопольское ополчение. Тогда Владислав вывел свою дружину к Хмельнику, чтобы там дать бой язычникам и не допустить татар к Кракову. Сопровождавшие меня дружинники тоже рвались под знамена своего господина. Уповая на милость Божию, я не стала их удерживать. Для защиты от разбойников достаточно кнехтов, а отбиться от татар наш маленький отряд все равно не смог бы. Ну, а потом…

В глазах Аделаиды снова блеснули слезы.

– Думаю, воевода не очень-то верил в победу, иначе оставил бы меня в городе. Но не оставил ведь… Наоборот, все торопил – поезжай, мол, скорее из Кракова, пока на дорогах тихо.

Она с трудом сглотнула слюну, затем продолжила:

– По пути к нам прибились беженцы. Я не могла отказать им в защите, хоть и возненавидела этих несчастных за дурные вести, что они привезли с собой.

Тяжелый – от самого сердца вздох…

– А вести такие, Вацлав. Дружина моего опекуна разгромлена, а сам он… сам…

Слово «убит» так и не было произнесено. Несколько секунд тягостного молчания дали Бурцеву возможность осмыслить услышанное. Княжна, эта взбалмошная и беззащитная семнадцатилетняя девочка, в самом деле осталась совершенно одна. Отец погиб, заботливый опекун тоже. Малолетний братец находится под чужим влиянием и к тому же с головой ушел в религию. Сестра живет в иноземном государстве. Мать терпеть не может собственную дочь. Дядя – марионеточный князек тевтонов – замыслил ненавистный брак. Двоюродный брат мечтает затащить юную кузину в постель. А на неведомого Сулислава, которого краковская княжна и в глаза-то не видела, надежда слабая. Да и добраться до него – не горсть изюма съесть.

– Беженцы шли отовсюду, – тихо заговорила Аделаида. – Обезумевшие от страха люди рассказывали нехорошее. От них я узнала, что под Торчком язычники разбили сандомирское войско воеводы Пакослава и кастелянина Якуба Ратиборовича, которые шли на помощь Владиславу Клеменсу. Потерпели поражение и малые дружины князей Владислава Опольского и Болеслава Сандомирского. Татары взяли Поланец и Вишлец. И Краков тоже…

Еще один вздох-стон.

– Об этом мне рассказали во всех подробностях, – продолжала княжна. – Татары хотели захватить город наскоком, но дозорный трубач вовремя протрубил тревогу. Язычники сбили его стрелой – попали в горло, однако краковцы успели закрыть ворота. Только это все равно не спасло город. Заколдованные татарские пороки, снаряженные магическим огнем, способны проломить и сжечь любую стену.

Заколдованные пороки? Магический огонь? Как обычно, пугающие легенды рождаются из страха и отчаяния.

Княжна тихонько всхлипнула.

– Мы шли от Вислы к Одре… Но быстро передвигаться с обозом беженцев невозможно. А бросить этих несчастных – не по-христиански. Ты меня понимаешь?

– У тебя доброе сердце, Аделаида, – Бурцев еще раз провел ладонью по ее волосам.

– Эх, Вацлав, – с какой-то даже детской обидой произнесла полячка из-под его руки. – Какая все же жалость, что ты не рыцарь. Будь ты благородным паном по рождению…

Он удивленно посмотрел в ее влажные глаза.

– Я бы обвенчалась с тобой в первой же попавшейся церквушке. Хотя бы ради того, чтобы досадить дяде, брату и тевтонскому магистру.

Бурцев отвел взгляд, пряча невеселую улыбку. Похоже, его личное мнение по поводу перспективы бракосочетания девушку не интересовало.

И все же в эту минуту он тоже искренне пожалел об отсутствии знатного происхождения, громкого титула и длинной родословной. А что, обзавестись рыцарским званием было бы совсем не лишним. Дело тут, разумеется, не в Аделаиде. Или… Или именно в ней дело? А, пан Вацлав?

– Русич, у тебя не осталось чего-нибудь поесть? – неожиданно менять тему разговора княжна умела как никто другой.

Снова перед ним сидела беспомощная, нахохлившаяся, как воробушек, девочка-подросток с голодными глазами.

Бурцев покачал головой. Денек выдался суматошный и к тому же без завтрака, обеда и ужина. И спать им, похоже, тоже придется ложиться на голодный желудок.

– А где мы будем ночевать? – полячка растерянно огляделась. – Здесь нет даже моей повозки, а я умираю от усталости.

Бурцев кивнул на шкуры-попоны, пропахшие конским потом:

– Насуем под них веток… Не пуховая, конечно, перина, но все удобнее, чем на голой-то земле. Поможешь?

Она честно пыталась помогать, но, исколов нежные пальчики о хвою, расплакалась и уселась на прежнее место. Так и сидела, пока Бурцев охапку за охапкой таскал наломанные ветки, хворост и еловые лапы. Только под конец работы Аделаида внесла-таки свою скромную лепту в общее дело: отошла к ближайшим деревьям и с сосредоточенным лицом положила на собранную Бурцевым кучу несколько прутиков. И то прогресс!