Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

Защитники замка – те вовсе были в шоке. Бурцев видел, как кнехты валятся на колени, осеняя себя крестным знамением. А вот орденские братья, надо отдать им должное, пришли в себя довольно быстро. Выкрикивая команды и подгоняя пинками чернодоспешную пехоту, рыцари спешно наводили порядок. Не менее решительно действовали серые полубратья.

У разбитых ворот выстраивалась оборонительная линия щитов, под донжоном готовилась к контратаке рыцарская конница. Вот туда-то, в эту кучу крестов и металла, Бурцев швырнул последнюю трофейную гранату.

Осколки посекли немало народу. Взрыв перепугал коней. Обезумевшие животные заметались по тесному замковому двору, скидывая всадников и сбивая с ног любого, кто попадался на пути.

Живая преграда в воротах дрогнула. Люди, ожидая очередного взрыва уже над своими головами, жались к стенам. А на мост уже влетели Збыслав и Дмитрий.

Увидеть самое начало схватки, однако, Бурцеву не довелось – за спиной вдруг вскрикнула Аделаида. Шальная стрела?!

Фу-ух! Он вздохнул с облегчением.

Полячка – целая и невредимая – стояла над котлом с водой и в ужасе созерцала собственное отражение. Чумазенькая она была, конечно, после подвального заточения, но зачем же так переживать по этому поводу?

Но Аделаида принялась смывать грязь с лица. Бурцев улыбнулся. Ладно, пусть прихорашивается. Какое-никакое, а занятие. Вон и Бурангул дело себе нашел: подобрал брошенный дозорными лук и сбивает крестоносцев со стен. Дрянной, конечно, лук у тевтонов, не сравнить с оружием кочевников, но другого здесь нет.

Стрелял татарский сотник, как в тире – совершенно безнаказанно: все внимание обороняющихся было теперь сосредоточено на ворвавшихся в крепость всадниках. Никто больше не целил по смотровой площадке донжона. Да и вообще…

Кажется, штурм близится к завершению. Ну да, так и есть: рыцари опрокинуты, кнехты сдаются. Шум битвы стихает.

– Вацлав, – тихий голос сзади – и острие обнаженного меча коснулось плеча. А это еще что за дела?! Бурцев удивленно поднял глаза.

Освальд?!

Ах да, конечно! Конрад Тюрингский мертв, замок почти захвачен, а их давний спор из-за Аделаиды так и не разрешен.

Специально, видать, выбрал добжинец момент, когда ни княжна, ни Бурангул на них не смотрят. Спасибо, хоть не ударил в спину, благородный, блин, пан рыцарь. Но до чего же ты нетерпелив, братец!

– Я помню наш уговор, Освальд, – хмуро произнес Бурцев. – Но давай все же отложим поединок. Не при даме же выяснять отношения. Или у вас так принято?

– Поединок? – добжинец нахмурился, потом оскалился во весь рот. – Ты думаешь, я буду с тобой драться, Вацлав?

– А что, опять выставишь Збыслава?

Или просто зарубишь втихаря? Бурцев не отводил глаз от меча поляка.

– Ты думаешь, я буду драться с человеком, который помог мне освободить мой замок? – громко и весело вопрошал Освальд.

Бурангул, наложив на тетиву очередную стрелу, окинул рыцаря подозрительным взглядом. Аделаида тоже повернула к ним недоумевающее, раскрасневшееся от холодной воды личико.

– Думаешь, благородный Освальд из Добжиньских земель поднимет руку на того, кто спас его от невидимых магических стрел?

«“Шмайсер” что ли имеется в виду? – озадачился Бурцев. – Да здорово, видать, напугала Освальда та очередь в подвале. Убить не убило, но башню снесло капитально».

– Поединок отменяется, – посерьезнел вдруг поляк. – Я вновь предлагаю тебе дружбу.

– А чего ж тогда мечом размахался? Спрячь железяку, а то поранишь кого-нибудь ненароком.

– Дурак ты, Вацлав! – шевельнул усами Освальд. – Ты ведь был моим оруженосцем?

– Ну.

– И никто тебя от этого звания не освобождал. Так что преклони колено.

Бурцев нахмурился:

– Чего это ради? И не тычь в меня мечом, говорю!

Подошла Аделаида. Тоже почему-то серьезная, как на похоронах.

– Вацлав! Делай, что говорит пан Освальд.

– Да на кой мне это?..

– За свою доблесть ты будешь посвящен в рыцари, – торжественно объявил добжинец.

– Чего? – Бурцев растерянно огляделся. – В рыцари?! Я?! Здесь?! Сейчас?!

Вот уж сюрприз так сюрприз!

– А почему нет, Вацлав? – Освальд улыбнулся. – Это – башня моего родового замка. А более подходящего момента, чем приближающаяся победа, для посвящения трудно представить. К тому же на полях сражений такая церемония проходит быстрее и проще. Тебе не нужно будет проводить ночь в молитвах, переодеваться в чистое платье, выслушивать проповеди и идти с мечом к алтарю. Достаточно акколады [51] Символический удар мечом по плечу посвящаемого в рыцари. .

– Да я, собственно, не возражаю… – Бурцев опустился на одно колено.

– Во имя Господа, святого Михаила и святого Георгия посвящаю тебя в рыцари, – провозгласил добжинец.

Клинок плашмя ударил по плечу. Ощутимо ударил. То ли не удержался-таки Освальд от мелкой мести, то ли обычай таков.

– Будь храбр, смел и верен!

Все? Ритуал окончен… Добжиньский рыцарь, спрятав меч в ножны, добавил с легкой грустью:

– Это тебе свадебный подарок, Вацлав. Не идти же, в самом деле, дочери Лешко Белого замуж за простолюдина.

– Замуж?! – он делал вид, что не понимает, о чем речь. Изо всех сил старался, боясь поверить, боясь отпугнуть удачу.

– А то! Ты глянь, остолоп этакий, как Агделайда на тебя смотрит!

Княжна зарделась, сразу сделавшись еще более милой.

– Повезло же тебе, Вацлав, – не без зависти вздохнул добжинец. – Ладно… Вот приведем замок в порядок и сыграем вам такую свадьбу! А коли захотите – оставайтесь у меня и после свадьбы. Могу тебе даже лен выделить. Небольшой, но все-таки… Ты же вроде как мой вассал. Да не зыркай глазищами-то, права первой ночи требовать не стану.

– Че-го?! – пробасил Бурцев. – А дать бы тебе в морду, Освальд, за такие слова. Да так, чтоб с Взгужевежи своей кувырком летел.

Оба рыцаря – пан Освальд и пан Вацлав – расхохотались одновременно. Прыснула, не сдержавшись, княжна. Только Бурангул удивленно смотрел на них, моргая узкими глазками. По-польски татарский сотник понимал плохо. Но лук все-таки опустил. И стрелу с тетивы снял.

Это был даже не обоз. Раненых везли не на санях – на носилках из копий, плащей и щитов, закрепленных меж лошадьми. Далеко растянувшуюся и вязнущую в снегу вереницу всадников охраняли полсотни вооруженных кочевников. В глухих заснеженных лесах Куявии низкорослые мохнатые лошадки и смуглокожие всадники с раскосыми глазами смотрелись диковато.

Степные пришельцы и сами прекрасно сознавали свою чужеродность и не рассчитывали на гостеприимство польско-тевтонских земель. Знатные нукеры в прочных пластинчатых латах и легковооруженные лучники боевого охранения продвигались крайне осторожно. Молча. Почти беззвучно. Не снимая доспехов и не убирая рук с оружия. Как и подобает опытным воинам, волею судьбы заброшенным на чужую территорию. На территорию врага.