Александр Громов - Запретный мир

Витюня только посопел. Ох, что-то этот местный лексический оборот ему напоминал! Что-то знакомое…

— Значит, так и валяешься, пузо растишь, в потолок плюешь? — В глазах Юрика прыгало веселье. — Хоть бы сидел сиднем, как Илья Муромец… Ха! Горизонтальный богатырь Вит-Юн…

— Я не плюю.

— А прогуляться не хочешь? Дождь кончился давно. С местными потусоваться, туда-сюда, бабенку какую пощупать… ты не подумай чего, исключительно в целях эксперимента.

— Пощупал? — поинтересовался Витюня.

— А то.

— Ну и как?

— Пивом в харю плеснула. А в остальном все так же, как у наших. Люди это.

— А ты думал кто?

— Ничего я не думал, а так… сомневался. Мало ли что может быть в иных мирах. То, что здесь тоже пиво варят, меня еще ни в чем не убеждает. Подвергай все сомнению, понял, Носолом?

— Я Ломонос.

— А я что говорю?

— Ушибу, — мрачно посулил Витюня.

— Носолом, Ломонос — какая разница? Носолом даже лучше. Хотя для здешних ты уже навсегда несокрушимый богатырь Вит-Юн… Великий и лежачий.

— Сказал уже — ушибу.

— А другие слова ты знаешь? — с интересом спросил Юрик.

Витюня надолго задумался. Как всегда, в присутствии нахального болтуна мысли таяли, как медуза на пляжной гальке.

— Замочу, — сказал он наконец не очень уверенно.

— О! — Юрик вздел кверху грязноватый указательный палец. — Уже лучше. Речь отнюдь не мальчика, но мужа. Давно пора. Ладно, батыр, я не просто так забежал. Хорош хандрить, словом перекинуться надо. Да оставь ты в покое это пиво, дрянь же! Как несвежее «Жигулевское», даже хуже…

— Ну? — продудел Витюня в кувшин, делая большой глоток.

— Баранки гну. Когда мы между двух гор уродов мочили, ты видел, чего мальчишка делал?

— Ну?

— Так видел или не видел?

Витюня с длинным всхлипом всосал в себя глоток пива и отставил кувшин.

— Не видел я. Некогда было.

— А я видел! — Юрик в возбуждении заметался было по землянке, но тут же споткнулся о выложенный булыжниками бортик очага и замахал руками, удерживая равновесие. — Блин… Краем глаза, но видел! Ты что себе думал: те уроды нас с тобой испугались? Щаз-з! Пацан вот так руки поднял — ты бы видел, что с воздухом сделалось! И тут же какой-то чувак — шасть неизвестно откуда… Ну тот, у которого на копье был хвост — куцый такой, рысий вроде, помнишь? Откуда он взялся, а?

— От рыси.

— Дурак. Я не про хвост, а про чувака. Не было же позади нас никого, и вот здрассьте! Я потом еще раз оглянулся, так вот: пацан себе стоит и руки вот так держит, а воздух перед ним так и переливается, струями, знаешь, такими… Что это, по-твоему?

— Шиза, — сказал Витюня и перевалился на другой бок. — И все здесь шизанутые…

— Сам такой два раза. Это канал проникновения, понял? Из мира в мир. Туземцы умеют открывать проходы, чтоб я сдох. Пацан-то не прост, я это сразу просек, еще когда он с убитых амулеты собирал. Ну и разведка кое-что дала… Он тут в учениках колдуна ходит. Старый колдун того и гляди в ящик сыграет, так вместо него ученики шаманят помалу. Один здоровый такой лоб, а второй — вот этот пацан, усек? Жаль, не вовремя драться пришлось, а то бы я на это шаманство поглядел не без удовольствия…

— Сам виноват, — пробурчал Витюня. — Драки ему захотелось. Кто орал как ненормальный: пойдем, мол, поможем?

— Ты что, правда дурак? — Юрик метнулся было побегать взад-вперед и, опять приложившись о бортик, зашипел от боли и злости. — Блин, а жить ты хочешь? Пиво пить хочешь? С семгой? Одна радость, что туземцы народ в общем-то благодарный, иначе нам тут давно бы уже кишки выпустили! Забыл уже, как тебя хотели замочить? Ну и замочили бы — не тогда, так сейчас! Стрелой какой-нибудь отравленной или попросту придушили бы ночью. Шнурком. Святой Эльм помог да еще та драка на горе. Думать-то надо иногда? Кумекалкой, блин, кумекать надо? Ты теперь богатырь Вит-Юн, спаситель племени, сказочный герой, владеющий непобедимым оружием, — Юрик покосился на прислоненный в углу лом и прыснул, — а я так, при тебе числюсь. Я этот выбор сразу просек: или ты герой, или труп, а третьего не дано. Мне трупом быть что-то не хочется, понял? Назвался груздем — соответствуй, понял? А то сожрут, как сыроежку…

— Чо ты все: понял да понял… — басом проговорил Витюня. — Ты мне лучше скажи: назад мы попадем или нет?

Юрик ухмыльнулся.

— Ты — точно нет, если и дальше будешь валяться.

— А ты? — взрыкнул Витюня, напрягая бицепс.

— А я попаду, но пока не тороплюсь. Любопытный мир, ты не находишь? Точь-в-точь такой, как наш, только дикарский. Медный век. Я тут в кузню заглянул…

— Ну?

— Примитив. Им до нормальной цивилизации еще пахать и пахать. Зато не людоеды, это я точно выяснил. И язык у них, похоже, индоевропейский, учится легко…

Витюня запихнул в рот остатки бутерброда.

— Ну и что?

— И ничего, — загадочно произнес Юрик, явно чего-то недоговаривая. — Кстати, я узнал, где мы находимся.

— В деревне.

— Глубокая мысль. А деревня где стоит?

— В этой… в долине.

— А долина где лежит?

— В горах.

— Яйцо в утке, утка в зайце и так далее, игла в яйце у Кощея. Я тебя спрашиваю, что за горы?

— Надоел, — прогудел Витюня. — Знаешь, так говори. Нечего тут…

— Урал, как я и говорил. — Юрик прямо-таки лучился самодовольством. — Кажется, Северный. Вот языковой барьер доломаю, узнаю точнее. На востоке в нескольких днях пути какая-то мамаша текучих вод, если я верно понял. Сойдет за Обь. На западе сплошь леса, а южнее степи. Между всем этим хозяйством меридионально лежит горный пояс шириной в самом узком месте в пять дней пути от рассвета до заката и какой-то немыслимой длины. Где-то на севере он понижается, изгибается и упирается в холодную горькую воду, а на юге — черт его знает. Урал типичный, скажешь нет?

— Угу, — с завистью согласился Витюня, ослепленный невероятными способностями Юрика и блистательным словом «меридионально». — А почему не Москва?

— А почему не Оренбург? Забыл, откуда я сюда попал? С какой стати у москвичей всегда должно быть преимущество? Кто ты такой? — Юрик фыркнул. — Хотя да, для местных ты теперь непобедимый богатырь Вит-Юн, а я так, мимо проходил…

— Ушибу…

— Правда глаза колет, а? Вот только природе и на нас, и на местных плевать с высокого дуба. Лучше радуйся, что этот мир в общем такой же, а не какой-нибудь дважды вывернутый, с пятью измерениями. А хоть бы и наш — выбросило бы тебя, допустим, в Антарктиде, посмотрел бы я, как ты выжил бы там в телогреечке… Повезло нам, ясно? Доступный силлогизм?

Витюня промолчал — он не знал, что такое «силлогизм», и вообще слабо разбирался в старинной словесной экзотике. Например, он был убежден, что отхожий промысел есть не что иное, как чистка отхожих мест, и недоумевал, почему при царе, если верить рассказам бабки, этим делом занимались чуть ли не целые уезды. Может, народу тогда было больше или питались не так?