Александр Громов - Запретный мир

— Ступай-ка вон туда, — сказал старик мальчику. — Вдвоем быстрее.

Два прутика — ивовый и ореховый, — выбранные по приметам, известным только чародеям, срезанные где надо и как надо, с молитвой древяницам, без которой из куска дерева сразу уйдет сила, указали направление. Там, где сошлись старик и мальчик, старик клюкой очертил круг. Любой человек Земли знает: Дверь стоит и не стоит на месте — не выходя за пределы пространства в сотню-другую шагов, она медленно и прихотливо блуждает по известному только ей, никогда не повторяющемуся пути.

— Смотри, Юмми, смотри внимательно, — сказал старик. — Может быть, и тебе когда-нибудь придется открывать Дверь. Хотя было бы лучше, если бы не пришлось… Подержи-ка клюку…

Выбрав себе место подле отмеченного круга, он воздел к небу четырехпалые руки и нараспев прочел заклинание. Подростку показалось, что воздух над кругом всколыхнулся, но ничего не произошло. Поморщившись, старик сдвинулся чуть вбок. Вторая попытка принесла удачу: с последним словом заклинания воздух над очерченным кругом задрожал, как над костром из сухих дров. Через несколько мгновений ожидания в круге появился человек. Не вошел в круг — возник в нем как бы из ничего, из дрожания воздуха. Он походил на отражение в чистой воде, подернутой рябью. Глаза уставали смотреть на него. Длинный посох в руках человека прихотливо извивался и изламывался, так что Юмми не сразу понял: не посох он держит — копье. Значит, воин… Понятно: в том мире место, где блуждает невидимая Дверь, тоже охраняется воинами, не чародею же стоять там на страже.

— Я зову Ханни, — сказал старик. — Пусть придет на зов.

— Ханни не придет, — глуховато, с нездешним выговором ответил воин. — Ханни болен, душа его бьется, как птица в силке. Духи воздуха гневаются на наш народ.

— Значит, мне нужен его старший ученик.

— Учеников Ханни нет, — возразил воин. — К нам пришел мор, много людей умерло. Твоему племени нужна помощь?

— Да. В плохой год беда приходит ко многим.

— У нас еще есть воины, но подумай: не окажется ли наш мор хуже вашей беды?

— Ты прав, — согласился старик. — Передай Ханни, что я желаю ему поправиться. Прощай.

Он опустил руки, закрывая Дверь. Воин исчез. Старик снял с плеч накидку из рысьей шкуры, сунул мальчику:

— Спрячь в котомку.

— Зачем, дедушка? — спросил мальчик.

— Попросим помощи в мире людей Рыси. Тот, кто просит, не должен оскорблять.

На этот раз пришлось ждать довольно долго. Наконец в дрожании воздуха появился мужчина и, издав возглас удивления, не раздумывая шагнул из круга. Чужой чародей был еще не старым мужчиной и тоже опирался не на клюку, а на копье, как воин. Куцый рысий хвост красовался на узорчатом древке копья. Узкий кожаный шнурок, перехвативший у лба черные, с едва заметной проседью волосы чужака, был украшен подвесками из рысьих клыков. Такие же клыки были нашиты на ожерелье чародея.

Вслед за чужим впорхнул, кружась, желтый осиновый лист и улетел, подхваченный ветром, — в мире Рыси была осень.

Старик остался стоять с поднятыми руками. Шагнуть без слов из мира в мир в ответ на зов — знак доверия и подтверждения Договора, а вот захлопнуть Дверь за спиной гостя — не оскорбление, но невежливость, для просителя недопустимая.

Не стоило сейчас и тешить праздное любопытство: почему с той стороны Двери оказался сам кудесник, а не простой воин? Ждал, что ли? А может быть, оставаясь невидимым, подглядывал в чужой мир, на что способны немногие? Не спросишь, а спросишь — не ответит. К тому же Договором это не запрещено…

— Мира и удачи тебе, Скарр, — отрывисто приветствовал старика чужак. Он словно бы выплевывал слова, как принято в мире Рыси. — О-хо! Давно мы с тобой не виделись. Кто это с тобой — новый ученик?

— Мира и удачи тебе и твоему роду, Шанги, — отозвался старик. — Не сердись на меня за то, что я явился некстати — беда не выбирает времени. Я пришел просить о помощи.

— Ты знаешь Договор, — возразил чужой чародей. — Не знаю, что у вас за беда, но если твое племя в силах справиться само, мне нечего тебе сказать. Кстати, в прошлый раз мы вам помогли, а не наоборот.

— Я помню. Это было давно. Мой народ всегда готов заплатить долг.

— Даже ценой нарушения Договора? — полюбопытствовал чужак. — Скажем, я попрошу воинов для похода на соседей. Дашь? Уговоришь вождя?

— Нет, — твердо ответил старик. — Ты тоже знаешь Договор. К чему твои вопросы? Не нам нарушать то, что установлено предками.

Чужак хмыкнул, коротко кивнул, соглашаясь, поскреб пятерней в голове над кожаным шнурком — очевидно, он не считал обязательным напускать на себя важность перед знакомым чародеем из чужого мира — и сразу посерьезнел.

— Какая беда пришла к вам, Скарр? Говори. Мои уши открыты.

Выслушав краткий рассказ, он задумался всего на мгновение. Затем коротко бросил:

— Сотня воинов Рыси. Ждите.

— Не мало ли, Шанги? — осторожно возразил Скарр. — Не отстоим долину.

Шанги рассмеялся.

— Чудишь, старик. Что я, долины вашей не знаю? У нас точно такая же. Кто бы ни шел на вас, сотни бойцов в помощь вам хватит. Ждите!

Он шагнул в круг и исчез в дрожании воздуха. Старик остался стоять с поднятыми руками.

Ждать. А орда плосколицых, тесня горстку защитников, все выше взбирается на Полуденную, скоро выйдет на гребень, неудержимой лавиной скатится с гор в долину, в тыл изнемогающим защитникам вала… Ждать…

Слабая попытка провести Шанги не удалась. Сотня воинов — хорошая помощь. Хватит, чтобы сделать оборону крепче меди и заставить врагов отступить восвояси, а большего и не надо, как бы ни горели жаждой мщения сердца людей Земли. Затевать ради мести ответный поход, хотя бы и соединив боевую силу нескольких племен, — безумие. Войско потонет в болотах, где плосколицые у себя дома. Это должен понять и Растак, хотя ему будет нелегко отказаться от мысли перетопить чужаков в Матери Рек. Вождь останется недоволен…

Что ж, пусть.

— Дедушка! — позвал Юмми. — Ты устал? Давай я подержу Дверь.

Скарр хотел было прикрикнуть — но смолчал. Не стал и сердиться. Что правда, то правда, устал.

Он подвинулся, освобождая место.

— Чувствуешь ее?

— Чувствую.

— Держишь?

— Держу, дедушка.

— Смотри не упусти.

Он присел на валун и, едва сдержав стон мучительного наслаждения, растер онемевшие, как чурки, дряблые предплечья. Старость… Только чародеи да иногда бабки-травницы доживают до таких лет. Нет права уйти сейчас, надо ждать. Надо добиться, чтобы племя назвало преемником Юмми, а не дурака Ер-Нана. Юмми справится. Вон как держит Дверь — легко, уверенно. Не всякий так сумеет. В руках неумелого чародея Дверь становится тяжелой, как валун, скользкой, как жир.