Александр Михайловский - Призрак Великой Смуты [авторский текст]

Понятно, что это не был полноценный военный союз, который был избыточен как для Советской России, не желающей снова принять участие в мировой бойне, так и для Германской империи, которая не хотела, чтобы ее считали союзником первого в мире государства рабочих и крестьян – ведь в Германии тоже хватало желающих совершить нечто подобное. Но в случае с Норвегией и вообще во всем, что касалось отражения наскоков Антанты, русские и немецкие военные действовали так, будто формальный союз между ними был уже заключен. Держалось все это взаимодействие по большей части лишь на личных контактах гросс-адмирала Тирпица и русского адмирала Ларионова, а также на влиянии адмирала фон Хиппера, после «русского похода» ставшего русофилом.

Еще утром 31 марта самолеты-разведчики, поднявшиеся с палубы «Адмирала Кузнецова», обнаружили в Бергене, Кристиании и Тронхейме по одному британскому броненосному крейсеру типа «Дрейк», а в Тромсё два крейсера типа «Дрейк», с которых на норвежскую землю осуществлялась высадка передовых отрядов британской морской пехоты.

Совещание у британского премьера 30 марта в значительной степени стало профанацией, потому что передовые корабли, призванные обеспечить прием основной волны десанта, в тот момент находились уже на подходе к норвежским портам. Глава британского военного кабинета лорд Альфред Милнер действительно вознамерился провести норвежскую операцию любой ценой и, если это потребуется, поставить Парламент, премьера и короля перед свершившимся фактом.

Эти разведданные и послужили спусковым крючком для «Учений на Везере». В то время как основная часть британского и французского флотов все еще оставалась в своих базах, надо было успеть опередить противника и выбить его передовые части с захваченных плацдармов до подхода основных сил.

В полдень 1 апреля норвежское правительство официально заявило о прекращении состояния нейтралитета и о выступлении Норвегии на стороне Антанты. Но к тому времени германские эскадры уже вышли в море, а французские и британские лишь собирались покинуть Гавр, Розайт и Скапа-Флоу.

Поздним вечером 2 апреля пришла в движение 8-я германская армия, после вывода с бывшего Восточного фронта временно расположившаяся на отдых в Шлезвиге. Форсированным маршем она двинулась на север к датской границе. По европейским мощеным шоссе стучали подковы копыт обозных лошадей, тарахтели литые колеса массивных, утыканных пулеметами германских броневиков «Бюссинг» и «Эрхардт», лязгали колесами на стыках движущиеся в сторону границы бронепоезда так называемого «русского проекта», то есть вооруженные морской артиллерией с уже списанных или еще недостроенных кораблей. Следом за бронепоездами с их батальонами десанта, опять же по русскому опыту, проверенному в Италии, двигались эшелоны с пехотой и кавалерией. Дания очень маленькая страна с небольшой армией, а германцы еще в четырнадцатом году получили большой опыт молниеносных наступательных операций.

Утром 3-го апреля германский МИД заявил об объявлении войны Дании и Норвегии, так как те вышли из состояния нейтралитета и решили перейти на сторону стран Антанты. Почти одновременно с этим колонны германских солдат и бронепоезда пресекли датско-германскую границу. Немногочисленная датская пограничная охрана была заблаговременно и почти без сопротивления разоружена немецкими егерями, прошедшими специальную подготовку. В то время как 8-я армия без выстрелов, крови и потерь двигалась на север в направлении Фредерихсхавна, несколько дивизионов немецких эсминцев, вышедших в ночь из Штральзунда, при поддержке легких крейсеров подошли к Копенгагену со стороны Балтики и высадили десант прямо на набережную датской столицы. Жители были в шоке, гарнизон Копенгагена капитулировал, фолькетинг разбежался, а король Кристиан Х вместе со всей своей семьей стал почетным пленником кайзера Вильгельма. Впрочем, ничего особенного для датчан от этого факта не изменилось – просто датские гарнизоны береговых батарей в проливах сменились немецкими.

В Норвегии все было значительно сложнее. Подошедшие к Кристиании и Бергену германские боевые корабли попали под обстрел норвежских береговых батарей. Все случилось почти так же, как и во время «Везерских учений» в 1940 году нашей реальности, за исключением того, что НА ЭТОТ РАЗ немцам по настоящему удалось упредить действия союзников по Антанте. И когда германские линкоры избивали тяжелыми снарядами береговые батареи и норвежские броненосцы береговой обороны, соединенный англо-французский флот находился еще в двух сутках хода от места событий. Помимо расстояния он должен был преодолеть еще несколько развернутых на его пути завес из германских подводных лодок, в то время как немцы уже обустраивались на захваченных ими норвежских береговых батареях.

Почти то же самое случилось и в Тромсё, где за отсутствием береговых батарей «мальчиками для битья» выступили два британских крейсера: «Кинг Альфред» и «Левиафан», совершенно не способные противостоять двенадцатидюймовым фугасным «чемоданам» с «Севастополей». Не прошло и получаса, как они, не сумев даже отойти от причалов, превратились в объятые пламенем стальные развалины. При этом от упавших в порту снарядов погибло множество как британских морских пехотинцев, так и местных норвежцев.

Пока грохотала канонада, с миноносцев началась высадка первого эшелона русского десанта, состоящего из двух специальных батальонов Красной гвардии. Латышские стрелки дисциплинированно ждали на кораблях своего часа. Но их помощь не понадобилась. Норвежский гарнизон разбежался, а британский десант частью был уничтожен при артобстреле и в бою с русскими красногвардейцами, а остатки его сложили оружие. При этом впервые массово были применены в бою спешно изготовленные на Сестрорецком оружейном заводе реплики пистолета-пулемета ППС.

К полудню все было уже кончено, и над городом под залп артиллерийского салюта был поднят красный флаг Советской России, а наконец сошедшие на берег латышские стрелки начали приводить в порядок разрушенные норвежские укрепления и строить новые, чтобы отразить возможную высадку нового британского десанта.

Но его никто и не собирался высаживать. Когда Ллойд Джорджу доложили о произошедшем конфузе, он схватился за свою седую голову. Этот проклятый Черчилль оказался прав! Соединенный британско-французский флот только на бумаге считался соединенным. На самом же деле он представлял собой лишь несколько отдельных отрядов, каждый из которых по отдельности был значительно слабее объединенного Германского Флота Открытого моря. А то, что он, выполнив свои задачи, успеет вновь соединиться, в Британском адмиралтействе не сомневались. Даже еще одна Доггер-банка с ничейным результатом была неприемлема для британских адмиралов. Ну а мысль о том, что это будет еще один Ютланд или, не дай Бог, Берген, и вовсе приводила их в ужас.