Александр Михайловский - Призрак Великой Смуты [авторский текст]

Я посоветовался с подхорунжим Головиным и послал в поиск трех самых опытных наших разведчиков. Через сутки они вернулись. У одного из них – урядника Широкова – была перевязана рука и разорван бешмет. Они привели тоже изрядно помятого пленного. Это был куртатинец, который поначалу прикидывался, что не понимает по-русски.

Но мои казачки умели развязывать языки. Вскоре пленный заговорил, да так, что я едва успевал записывать то, что он нам рассказывал. Выяснились интересные подробности. Оказывается, нами действительно заинтересовались британцы. Главным у них был некий «полковник», к которому, несмотря на его маленький рост и тщедушное телосложение, другие англичане относились с большим уважением. По словам пленного, он уже бывал в этих краях, когда велись переговоры между британским генералом Таунсендом, осажденным турками в Эль-Куте, с командующим турецкими войсками Халил-пашой. Но переговоры прошли неудачно для британцев, и генерал Таунсенд капитулировал.

Когда я доложил о пойманном нами языке в штаб бригады, там очень заинтересовались им, и велели немедленно доставить его к ним. А мне велели собирать информацию как о британских разведывательных группах, так и об их командире.

– Это очень опасный человек, Николай Степанович, будьте с ним поосторожней! – сообщил мне по рации великий князь. – Он нужен нам скорее живым чем мертвым, но вы все равно понапрасну не рискуйте.

Я предупредил своих казаков, и до самого Ханекина мы дошли без каких-либо происшествий. Там нас уже ждали. Как я понял, корпус генерала Баратова и наша механизированная бригада должны били наступать против британцев в направлении Багдада. Но это будет лишь после того, как генерал от кавалерии Баратов и генерал-лейтенант Романов разработают план наступления и начнут подготовку к решающему броску на юг.

А я с благодарностью вспоминаю полковника Антонову и ту встречу в Женеве. Все произошло точно, так как она и предсказала. Я счастлив. Одно только огорчает меня безмерно, что моя Анечка, как и другие мои собратья по поэтическому цеху, узнав о том, что я прошел на службу к большевикам, отказались со мной знаться, не понимая, что большевики приходят и уходят, а Россия остается.

20 апреля 1918 года. Петроград. Таврический дворец.

Лишь в нескольких кабинетах Таврического дворца каждый вечер не гаснет свет. Уже далеко за полночь, а в окнах поблескивают огоньки керосиновых ламп или красноватый свет местных электрических лампочек на десять свечей. Каждый трудящийся, проходящий мимо Таврического дворца в столь поздний час, знал, что это члены советского правительства не спят и думают о том, как сделать его жизнь еще лучше.

За одним таким окном находился кабинет Владимира Ильича Ульянова-Ленина, лидера партии большевиков, председателя ВЦИК 3-го Съезда Советов, главного идеолога и теоретика строительства новой жизни. Вот и сейчас засидевшийся допоздна Ильич продолжал что-то писать своим быстрым малоразборчивым почерком в большой блокнот, лежащий перед ним на столе. Иногда он нервным жестом поправляя сползающие на нос очки в железной оправе с плюсовыми стеклами.

В этих очках вождь мирового пролетариата выглядел несколько непривычно и весьма импозантно. Их ему прописали врачи из будущего, обнаружившие у Ленина возрастную дальнозоркость и порекомендовавшие носить их во время чтения или письма во избежание хронического переутомления глаз и мозга, что могло послужить предпосылкой к грядущему инсульту. Контроль за соблюдением Лениным врачебных предписаний взял на себя председатель Совнаркома товарищ Сталин, а у него, как известно, особо не забалуешь.

Почерк у Владимира Ильича был «летящим» – это когда мысли летят птицей вперед, а рука, которая их фиксирует на бумаге, отстает. Разбирать почерк вождя мировой революции могла лишь Надежда Константиновна Крупская и особо избранные из его секретарей, которые потом будут «дешифровывать» написанное Лениным и продиктуют его слова хрипловатой машинистке, лихо стучащей по клавишам «Ундервуда» прокуренными желтыми пальцами с коротко стриженными ногтями. Потом курьер отнесет напечатанное в редакцию, и наутро газета «Правда» выйдет с очередной программно-теоретической статьей на первой странице.

Но сегодня Ленин работал не над вопросами сиюминутной тактики, которая, как змея извивалась меж камней политической жизни, а занимался тем, что пытался силой своей мысли проникнуть в будущее и набросать план грядущих преобразований. Если идея всеобщей справедливости один раз уже потерпела фиаско, выродившись и бесславно погибнув в далеком 1991 году, то кому как не Ульянову-Ленину следует пытаться найти способ преодоления проклятия будущего вырождения единственной правящей партии.

А ведь другого пути нет и не будет. Партия большевиков – это единственная более или менее организованная сила в том хаосе, который остался в России после краха Временного правительства, сумевшего разрушить старый порядок, но в бесконечной говорильне не удосужившегося установить новый. Но и к партийным деятелям тоже надо относиться весьма осторожно. После Февральской революции ряды партии умножились, и она, как катящийся со склона горы снежный ком, вбирала в себя перебежчиков из партий эсеров и меньшевиков, рабочих от станка, солдат-фронтовиков, кадровых военных, профессиональных уголовников, разного рода проходимцев и пламенных юношей с горящим взором, которых позвала в бой романтика революции.

Если им всем дать волю, то на просторах одной шестой части суши громыхнет Гражданская война, как ни старался затоптать ее тлеющие очаги полковник Бережной со своим воинством. Угроза такого развития событий еще сохранилась, и наибольший риск для советской власти несли перегибы партийных деятелей на местах. В местные советы порой попадают такие сволочи, с которыми противно было бы общаться даже самым отпетым уркаганам. Не лучше уголовников были и некоторые «старые большевики»: Зиновьев, Каменев, Пятаков, Радек, Бухарин, для которых народ не более чем подопытный кролик в великом социальном эксперименте или «охапка хвороста брошенная в костер мировой революции».

Ленин отложил в сторону вторую книгу пятого тома «Истории КПСС в 6-ти томах под редакцией П.Н. Поспелова» и взял в руки утыканную множеством закладок книгу Елены Прудниковой «Творцы террора». Люди, чьи дела или, если сказать точнее, преступления, описанные в этой книге, существуют на самом деле и, скорее всего, они повторят их и в новой реальности. С ними все просто – эти люди взяты на заметку и справиться с ними не составит труда.

Хуже другое – на их месте появятся другие, не столь заметные, внешне исключительно правильные, но оттого не менее опасные деятели, и тогда все покатится по наезженной колее. Снова Гражданская война, белый и красный террор, «чистки» и кампании беспощадной борьбы с «врагами народа». Пусть накал страстей уже значительно ниже, чем в другой реальности, но все равно мало никому не покажется. Партии большевиков нужны люди дела, грамотные, болеющие душой за конечный результат, а не прожектеры и фантазеры или упившиеся самогоном местечковые царьки.