Александр Калмыков - Жаркий декабрь [авторский текст]

– А потом его полк вдруг срочно погрузили в состав и отправили на фронт. Но как только Аня об этом узнала, она догнала эшелон и комполка их тут же, прямо в вагоне, на ходу и расписал.

Да, огонь-девка. Поезд на ходу остановит. И, зная Аньку, ни за что не поверю, что она расписалась только ради командирского аттестата. Нет, только по стремлению души, прямо как в романах. Доев первое, я поставил тарелку в раковину, а Георгиевна вновь открыла свой термосный сундучок и извлекла из него второе блюдо – картошку, жареную на рыбьем жиру, еще пару ломтей хлеба и маленький кусочек колбаски.

– У Анечки-то в наркомате паек солидный, командирский. Она и со мной делится, хотя мне-то много не надо, ну а я ей с готовкой помогаю. А то она, бедная, когда приходит, или отсыпается, или читает что-нибудь по работе.

– А ваш-то сын дома бывает? – спросил я, разжевывая картошку, стараясь не вдыхать неприятный запах. Да, аромат от рыбьего жира благоуханным не назовешь, но зато этот продукт очень полезный, и я, как врач, это хорошо понимаю.

– Какое там, – горестно вздохнула соседка. – Как война началась, в Мосэнерго выходные и отпуска отменили, и даже если Леня в городе, а не в командировке, то освобождается поздно, когда метрополитен уже закрыт.

– Да уж, представляю, сколько у энергетиков сейчас работы. От эвакуации предприятий отказались, да еще заводы на круглосуточный график перешли, а значит, электричества на всех не хватает. Наверняка каждый киловатт сейчас распределяют по строжайшей разнарядке.

– Так и есть, так и есть, – покивала Георгиевна. – Донбасс фашисты бомбили, и донецкого антрацита стало меньше, так что наши ТЭЦ пришлось срочно на подмосковный уголь переводить, а у него теплотворность ниже. Торфяные электростанции, конечно, выручают, но их мало, поэтому осенью пришлось очень и очень туго.

– Однако на улице освещение работает, хотя и тусклое, – заметил я, – трамваи ходят, а у вас в подъезде висит график включения света. Выходит, все наладилось?

– Верно, наладилось, после того, как в ноябре Рыбинскую ГЭС досрочно запустили. Корпус электростанции, конечно, достроить не успели, и вместо крыши над турбинами брезент повесили. Но гидрогенераторы работают и ток дают, а это главное.

– Значит, уже и провода через Волгу перекинули? – уточнил я.

– Да, линию на двести двадцать киловольт, и Леня тоже участвовал в её монтаже, – с гордостью подтвердила мать энергетика. – Фашисты переход через реку бомбить пытались, и даже диверсантов засылали, но ток идет. А теперь, как фрицев отогнали к самому Пскову, немецкие самолеты к нам уже давно не летают. Мы уж и забыли, когда последний раз в газобомбоубежище бегали. Так что работа энергосистемы города теперь начала восстанавливаться.

– Да, хорошо, конечно, что Мосэнерго работает стабильно, – вздохнул я, вспомнив разруху прифронтовых поселков. – А вот там, где немцы побывали, электростанций совсем не осталось.

– Поэтому для освобожденных территорий готовят передвижные электростанции, чтобы вести восстановительные работы.

– Передвижные? – Заинтересовался я. – Это как они передвигаются? Я не технарь, но знаю, что электростанция, это большое здание, и с места его не сдвинешь.

– Так они на железнодорожном ходу, – пояснила Георгиевна. – Все оборудование размещают на платформах или в вагонах, а пар берут от паровоза. Такой энергопоезд дает тысячу киловатт, и на первое время его хватает, чтобы обеспечить основные службы небольшого города.

Допив чай, и аккуратно доев последнюю крошку, я поблагодарил хозяюшку и, наконец, открыл дверь в комнату брата. Включив керосинку, я осмотрелся. В комнате все осталось прибрано и чисто, прямо как до войны, когда я последний раз приезжал в отпуск в Москву. Только прибавились светомаскировка на окне и самодельная печка-буржуйка, рядом с которой высилась маленькая поленица и стоял ящик с углем. Вот и хорошо, прогрею комнату, и можно будет спать даже без ватника.

Разведя огонь, я вспомнил про соседку, наверное, мерзнущей в холодной комнате.

– Ольга Георгиевна, – окликнул я её. – Вы там не мерзнете?

– Всеволод Георгиевич, а у нас железная печка тоже есть – отозвалась из кухни старушка. – По ордеру в домоуправлении выдали. А уголь в котельной берем, там его еще с прошлого года много осталось.

Ну и славно, тогда волноваться не о чем. А вот, кстати, кто-то входную дверь открывает.

Это же Анка, полтора года её не видел! А ведь почти не изменилась. Не сказать, что сильно похудела, несмотря на войну, да и вид хоть и усталый, но весьма довольный. Зеленые глаза все такие же веселые, вот только взгляд стал очень ответственным, впрочем, как и у многих молодых людей, внезапно повзрослевших в этом году.

– Аня, Анечка, – обнял я дорогую племянницу. – Как же я тебе рад. Давай, топай в родительскую комнату, там согреешься.

Когда девочка сняла полушубок, я чуть не задохнулся от радости и удивления, увидев на петлицах военфельдшерские кубики. Как это она успела, ведь даже Зоя военфельдшером еще не стала, потому что не захотела доучиваться на ускоренных курсах и отправилась на фронт обычной медсестрой. За что же студентке-историку такое счастье?

Наверно вид у меня был настолько изумленный, что Аня звонко, совсем как в детстве рассмеялась:

– Дядя, не удивляйся, – разница в возрасте у нас не такая уж и большая, так что с Аней мы на ты. – Это для маскировки. Мне по работе с разными ведомствами приходится контактировать, донесениями там обмениваться, и прочее. Но не всем сотрудникам положено знать, чем я занимаюсь, а на врача никто внимания не обратит.

– Ах, вот как. – Надеюсь, я не подал виду, что несколько разочарован. Ну да ладно, она хоть и не врач, но тоже полезным делом занимается, хотя о подробностях лучше не спрашивать. Понято ведь, что наркоминдел все полученные донесения наверняка в разведуправление пересылает, а генштаб, в свою очередь, иногда своими сведениями с наркоматом делится. Ох, а ведь дите-то, наверно, некормленое. – Анечка, ты кушать-то будешь?

– Нет, я уже в наркомовской столовой пообедала.

– Тогда садись, и скорее рассказывай про мужа. Сколько лет моему племяннику, и вообще, он старше меня, или младше?

Вспомнив о своем супруге, Аня восторженно закатила глазки и уже было глубоко вдохнула, приготовившись рассказывать, но вдруг осеклась и, потупив взор, тихо сказала:

– Не знаю точно. Как-то, эммм, не пришло в голову спрашивать.

Эх, Анка, Анка. Я же тебя с детства знаю, и хорошо помню, что когда ты не хочешь сказать правду, то начинаешь говорить очень тихо, почти шепотом. Ну ладно, со временем узнаю, что там за тайна.

– Тогда расскажи, чем он до войны занимался, – попросил я. – Меня уже поставили в известность, что зять инженер, а вот какого профиля? Что он проектировал, мосты, электровозы, дома? Или на заводе технологом работал? На каком, Тракторном, Баррикадах, не помню, какие еще в Сталинграде предприятия есть.