Александр Калмыков - Жаркий декабрь [авторский текст]

Просмотрев последнее дело, я захлопнул папку и мысленно выругался. Лишь теперь мне стало ясно, как нам до сих пор везло с личным составом. После труднейших боев в нашей дивизии остались только стойкие, отборные бойцы, не собирающиеся ни сдаваться, ни дезертировать. Те пополнения, которые мы получали, тоже были вполне на уровне, и легко вливаясь в коллектив. А тут на тебе – самые настоящие дезертиры, трусы, ворюги, самострельщики. Как я подозревал, наверняка были и те, кто просто поссорился с начальством, но это тоже не подарок. Во-первых, такие бойцы считают себя несправедливо обиженными, и возможно, так оно и есть. Во-вторых, если у них склочный неуживчивый характер, они и со мной могут вступить в конфликт.

Да уж, подвалило мне счастье. Помимо подготовки к наступлению еще придется заняться новыми бойцами. И ладно бы просто проверить их выучку, так самое сложное, это обязательно выявить у каждого штрафника настроение и политико-моральное состояние. Вообще-то, для подобных дел мы и держим политрука, но мне все равно надо познакомиться с пополнением, да и Михеев, в отличие от меня, не проходил тренинги по управлению персоналом. До сих пор эти знания мне особо не требовались, так как мотивированность личного состава роты была на высоте, но теперь придется вспомнить все, чему меня учили. А первое, что внушали на тренингах – у руководителя всегда должно быть время для сотрудника . У подчиненного проблемы? Так идите сюда, ведь мне платят за то, чтобы решать проблемы сотрудников!

В общем, пришлось поговорить с каждым с глазу на глаз. Да не просто побеседовать, а согласно новейшим методикам мотивации персонала. Ни в коем случае никого не ругать, а только хвалить, подбадривать и выражать полнейшее доверие. О проступках упоминать с сожалением, подчеркивая, что не ожидал такого от фронтовика, и обязательно говорить о прегрешении не как о свершившемся факте, а «по словам свидетелей» или «по данным следствия». Зато следует нахваливать все достоинства, о которых написано в деле, а если таковых маловато, то немножко и приврать. Или даже сильно нафантазировать, им-то все равно не удастся в эти папки заглянуть. Тут годиться все – и физические качества, и положительные моральные черты, и мастерство в гражданской профессии, и самое главное, имеющийся боевой опыт. И уф, обязательно надо каждому сказать что-то свое. Они же потом будут друг друга расспрашивать, о чем с ротным беседовали, и стандартные одинаковые похвалы не годятся. Поэтому для каждого заранее наготовлю и запишу уникальную фразу: «Вы ничем не хуже наших бойцов». «У вас отличная физическая подготовка». «Вы как рабочий, в механизмах разбираетесь. Сможете управиться и с пулеметом». «Охотой баловались, значит вас хоть сейчас можно и в разведку и в снайпера». «Ого, с первого дня на фронте!». «Сталинградец? Да мы земляки! Надеюсь, не опозорите меня и наш город». «Коммунист? Не беспокойтесь, восстановим в партии». «Семья дома ждет? Если что с вами случиться, напишем, что погиб в составе обычной части. Они будут вами гордиться, и льготы пойдут, как положено». «Вы белорус? Ничего, скоро и вашу республику освободим.» «Еще в Финской участвовали? Я рад, что мне повезло получить такого бойца». «Тут в вашем деле сказано, что вы лишь по пьянке такое учудили, а до тех пор были образцовым красноармейцем». «Студент? Ничего, после войны доучитесь». «Тоже в сентябре на Западной Двине стояли? А мы вашими соседями были». «Вы с Дона? Казак, выходит? Видели у нашего коновода неуставную шашку? Конечно, не только разрешу, а еще и выдам. У нас в полковом хозяйства завалялась парочка. Никому носить не положено, а отдавать трофейщикам жалко». «Артиллерист! Дай я тебя обниму. (Тут можно от восторга и на „ты“ перейти.) Будешь ротным минометом заведовать». «В деле написано, что вы по неосторожности своего сослуживца застрелили. Исправить уже ничего нельзя, но теперь вы должны воевать за двоих». И так для каждого, а потом для верности добавлю еще по одной индивидуальной заготовке.

Один за другим штрафники заходили в избушку, служившую мне штабом, и мрачно садились на табурет, не ожидая ничего хорошего. Все, как один, угрюмые, обозленные, равнодушные. И каждого надо расшевелить, чем ни будь воодушевить, чтобы солдат вышел от меня задумчивым, с надеждой в сердце и с желанием проявить себя в бою. Это, конечно, была та еще морока. Я, как мог, объяснял, что штрафников не станут использовать как пушечное мясо и мы пойдем в бой наравне с ними, что теплую одежду, обувь и питание будут распределять наравне со всеми, что они такой же взвод, как и два остальных. Говорил, что судимость будет снята, просил проявить себя, и обещал всем медали, а самым храбрым и ордена. Только двум бойцам, уже имевшим награды, нотации вообще не читал. Их я только спросил, за что наградили, уважительно покивал, напомнил, что медали вернут и отпустил.

В принципе, все оказалось не так уж и страшно. Да, контингент был специфическим, но либерастных баек и страшилок тут пока не придумали, и штрафники прекрасно понимали, что воевать они будут на общих основаниях с обычными бойцами. У них будут такие же задачи, такое же оружие, и такое же снабжение. Что еще нужно? Стоит заметить, что главный мотиватор нашего времени – деньги, тут, как ни странно не требовался. Ведь человеку нужны не купюры сами по себе, а то, что они дают. А дают они, во-первых, пищу, одежду и кров для самого человека и для его семьи, а во-вторых, статус и уважение. Во время войны деньги сильно обесценились, и важнее стало место службы и те льготы, которое оно дает. Так что нормальные условия службы, возможность снять судимость и заработать награду значили очень и очень много.

А это еще кого в нагрузку прислали? Красноармеец Бабаев из нашей же дивизии! Когда ж он успел в штрафники угодить, ведь нас буквально вчера привезли? А, понятно. Все с поезда отправились на фронт, а он рванул в противоположном направлении. Далеко, правда, не ушел. По лесам прятаться холодно, не май месяц, да и кушать там нечего, а в населенных пунктах повсюду бдительные патрули и недремлющие часовые. Подозрительного бойца, бредущего в тыл, сразу схватили и отправили прямиком в комиссию военного трибунала. Раньше таких беглецов зачастую расстреливали, но с появлением штрафным подразделений у них появилась альтернатива. Военюрист нашей дивизии товарищ Горин дезертира помиловал и разрешил искупить вину кровью, а тот, естественно, не возражал.

Ну, по крайней мере, Бабаев у меня много времени не отнял. Он клялся и божился, что подобное больше не повторится, что наша дивизия лучшая в мире, и что он горит желанием вступить в бой.

Последним из штрафников я беседовал с разжалованным по приговору трибунала интендантом.