Алексей Махров - Голос вождя [litres]

19 сентября 1941 года, Белорусская ССР, окрестности Бобруйска

Первым делом Николай Баранов глянул на небо – не ждать ли осадков в виде бомб? С самого утра небо было затянуто черными тучами, накрапывал дождь. А как вчера немчуре врезали! Три налета было, каждый раз по полной девятке «Юнкерсов» прилетало, как одномоторных, так и двухмоторных. Всех под орех разделали! Мало кто на запад целым ушел! Тот сбитый летун-истребитель, которого танкисты на берегу подобрали, сказал, что гвардейцев целый полк асов прикрывает – борта самолетов, мол, сплошь в намалеванных звездочках от побед! У кого-то уже за четыре десятка перевалило. И ведь не соврал – за весь день наши над рекой только один самолет и потеряли, а немцев уронили штук двадцать! Красиво летали! И быстро! Стреляли, видать, не из пулеметов – когда попадали, то от немецких бомбовозов здоровенные куски отваливались. «Мессершмиттам» досталось еще пуще – всех выбили! Подчистую! К вечеру бомберы выходили в атаку вообще без прикрытия.

А сегодня – тишина…

Гаврилов ворчит, что это не к добру, – небось какую-нибудь пакость фрицы готовят. А чего им готовить? Ну, зарядят по укреплениям из своей артиллерии, потом танки пустят. И что?

Николай Баранов хмыкнул и оглядел «крепость Бата». Наши тяжелые пушки и гаубицы будут лупить с закрытых позиций, все танки обвалованы, зенитчики в лесу затаились – хрен их высмотришь сверху.

А перед линией укреплений – дзотов, блиндажей, траншей – три ряда колючей проволоки да минное поле. Ну, мин там немного закопано, но ежели «тройка» или «четверка» наедет – мало не покажется.

Вот и выжидают немцы.

– Матвеич! – Из землянки выбрался командир.

– Я, тащ генерал-майор!

Бат поглядел на своего мехвода.

– Супостата высматриваешь?

– Так точно! Чего-то медлят они…

– Силы копят, старшина, – спокойно сказал комдив. – Спасибо летунам, здорово нам помогли – то гаубицы фрицевские перелопатят, то танки проредят. Вот немцы и откладывают наступление. Но не сегодня, так завтра фрицы снова попрут… Матвеич, пройдись по окопам, проверь, чтобы масксети везде были натянуты как положено, а то попадаются разгильдяи…

– Есть, товарищ командир!

Баранов бодрой походкой прошелся вдоль танковых окопов. Человек он был спокойный, даже слишком – никогда лишнего слова не скажет и чувств своих не выставит напоказ. Зачем?

Нет, это была не сдержанность, а именно спокойствие как черта характера. Вон, когда батю хоронили, мамка извелась вся, выла страшно, да и Ванька ревел, а он один молчал и слезинки не пустил. Потом только, когда один остался, зажмурился – глаза пекло, и горючая влага скатилась-таки по щекам…

Когда на Хасане япошек колотить пришлось, у красноармейца Баранова командиром был очень горластый малый – орал постоянно, танкистов матом крыл, а особенно Николаю доставалось. Наверное, потому, что он оставался невозмутим.

Ему: «Вперед, ты, трах-тарарах!»

А он: «Есть!» И ну рычагами ворочать…

Или тот лейтенант заметил презрительную насмешку в глазах мехвода? Убили горлопана – высунулся из люка, дурак, только рот раскрыл, а пуля и влети, как та рекомая муха…

А вот Владимира Петровича Бата Николай уважал. Даже не так – относился с величайшим почтением. Никогда ему не забыть те жаркие деньки между Клецком и Несвижем, где Бат, тогда еще полковник, уничтожил, раскатал полсотни немецких «панцеров» на своем секретном «Т-72»! У Николая до сих пор живет в руках ощущение от рычагов того «Царь-танка». Водить такой – мечта!

Спору нет, «КВ» крепко сделан, немцу его не пробить, так ведь пушчонка – тьфу! Смотреть не на что! Окурок. Из такой если и попадешь в цель, то не факт, что угробишь. А вот «Т-72»… Орудие – 125 «мы-мы»! Не хухры-мухры! Такое только с «КВ-2» сравниться может, да и то…

Николай дошел до правого фланга линии укреплений, где вминал землю здоровенный «Т-35». Бастион, едрить твою налево… Баранов скривился. Сколько же их наклепали? Штук пятьдесят, что ли?

В боях «тридцать пятые» почти что не участвовали – ломались по дороге, поскольку лучше всего подходили для торжественных выездов на парады, демонстрировать военную мощь. А в реальном бою выказали немощь… Танк прорыва, не выдержавший короткого марша!

Как, помнится, генерал Бат ругал Тухачевского и прочих деятелей, вынуждавших заводы клепать «быстрые» танки вроде «бэтушек» или вот такие пятиглавые чудища, пожиравшие миллионы народных денег! А если бы все силы и средства бросили на создание настоящих танков вроде «КВ» или «Т-34»… Хотя что толку ругаться? Время ушло. Время было упущено.

Старшина усмехнулся: когда Владимир Петрович в матерных выражениях оценивал бронетанковые войска РККА, Баранову даже боязно стало – а вдруг особисты услышат? А генерал-майору все нипочем… Так он ведь к самому товарищу Сталину на прием ходил! А сколько после этого Матвеич с Батом заводов объехал, выколачивая пыль из инженеров…

Со скрипом, жалобно повизгивая, развернулась верхняя башня «Т-35». Лязгнул люк, и наружу, чему-то весело улыбаясь, высунулся молодой танкист. «Пятиглавый» с места уже не стронуть, движок стуканул, но стрелять танчище способен. Пусть хоть так повоюет…

Баранов развернулся и потопал обратно.

Критически осмотрев свой танк, аккуратно прикрытый масксетью с понатыканными деревцами и целыми кустами, Баранов вышел к большой землянке дивизионного госпиталя.

Навстречу ему выбрался Федор, тот самый летчик, которого вчера сбили над Березиной. Пилот держал руку на перевязи и сильно хромал.

– Здорово! – сказал Баранов. – Сильно задело?

– Да не-е… – покривился Федор. – Подвернул просто. Немец, гад, мне купол парашюта продырявил! Хорошо еще, что стропы не порвал. Но скорости я прибавил. Кэ-эк меня приложило… Думал, все, приехали! До вас на одной ноге прыгал!

– Помню! Как ты еще на мину не скакнул…

– Вот же ж, хватило ума… – вздохнул пилот. – Ну ладно, прощевай, на всякий случай. Скоро за мной приехать должны, доктор сказал.

– Ну давай… Воюй!

– А то… О, едут!

Завывая, показалась полуторка. Шатаясь и подпрыгивая на буграх, грузовик допылил до землянки и заглох. Со своего места вылез внушительного вида мужик с лычками ефрейтора, а за ним показались пассажиры. Одного Николай узнал сразу – капитан Захаров, старый знакомец. А другой…

Это был летчик с голубыми петлицами лейтенанта.

Баранов замер, сердце его заколотилось, а губы сами расползлись в довольно глупой ухмылке.

– Братуха! – сипло выдавил он.

Лейтенант резко оглянулся и тоже застыл столбом, только глаза моргали.

– Колька! – завопил он, срываясь с места.

– Ванька!

Братья столкнулись, сцепились, хохоча, и ну лупить друг дружку по плечам да по широким спинам – оба в могутного батю пошли.