Андрей Величко - Чужое место

— Ничего страшного, пусть засунут свое неприятие себе же в задницу, а мы давайте обсудим еще один вопрос. Как мне кажется, организовывать такую довольно многочисленную контору, которая будет служить только для удовлетворения любопытства одного человека, пусть он и император, это слишком жирно. Ее материалы должны регулярно поступать в кабинет министров и губернаторам на местах.

— Ну, насчет кабинета я более или менее спокоен, — хмыкнул Столыпин, — однако предполагать, что поголовно все губернаторы начнут внимательно изучать представленные им материалы, мне не хватает оптимизма.

— Зато мне его на двоих хватит. Как миленькие будут изучать! Те, которые усидят на своих местах, а не окажутся с треском вышвырнутыми за пренебрежение служебными обязанностями. Заодно и нетрудно будет найти повод, чтобы выгнать кого-нибудь совсем неуместного на губернаторском посту. И, кстати, предлагаю ненадолго вернуться к кадровому вопросу. Я ведь не надеюсь, что новое управление начнет работать прямо аж с завтрашнего дня. Года через три если выйдет на уровень обсуждаемых сейчас задач, и то хорошо. Но как раз через три года у школы святого Пантелеймона, что в Приорате, будет первый выпуск, и я не вижу, почему бы некоторым выпускникам не поработать наблюдателями. Поэтому вопросами предварительного отбора можно озаботиться уже сейчас, а заодно и подумать, не ввести ли в образовательную программу какой-нибудь специальный курс по статистике.

Вообще-то эта школа задумывалась как кузница кадров для спецслужб, но не каждому же ученику становиться секретным агентом! Мы рассчитывали примерно на каждого десятого, так вот, пусть и у остальных появится перспектива. Кстати, и с Ритой можно будет побеседовать на эту тему, раз она собирается попечительствовать над Смольным. Из тамошних благородных девиц вполне могут получиться вполне приличные наблюдательницы, а то ведь сейчас, насколько я в курсе, выпускницы вообще никакой востребованной профессии не имеют. И даже невостребованной, кажется, тоже.

Тем временем до Столыпина, похоже, дошло самое слабое место моего проекта, и он поинтересовался:

— Вот только как, государь, быть с теми, кто со временем станет вашим наблюдателям… э… так сказать, заносить? Местные власти ведь быстро разберутся, что тут к чему, и начнут обращаться с просьбами послать наверх благоприятный для них отчет.

— А вот тут, дорогой Петр Аркадьевич, нам с вами придется думать, думать и снова думать, потому что однозначного ответа на ваш вопрос у меня нет. Но, кстати, есть небольшая иллюстрация. Вот лично вам неужели ни разу не пытались, выражаясь вашими словами, занести? Но ведь вы пока вроде ни у кого не взяли. И почему так получилось, не подскажете?

— Потому что мне есть что терять. Я у вас служу не только и не столько из-за денег, но в основном потому, что вижу — вы радеете об интересах державы более, чем о своих собственных. К тому же мне еще ни разу не предлагали суммы, хотя бы в теории могущей компенсировать потерю вашего доверия. А если вдруг предложат — у меня имеется честь русского дворянина. И, наконец, за время службы я узнал вас настолько, что меня теперь совершенно не прельщает перспектива иметь вас во врагах.

— Ну что же, давайте подумаем, что из перечисленного вами можно будет использовать для предотвращения взяточничества среди наблюдателей. Начнем, пожалуй, с перспектив, которые жалко потерять. Они должны быть у и у наблюдателей, и у уполномоченных. Пусть наблюдатель — это будет служба на какой-то срок, после которого — при условии, разумеется, отсутствия нареканий — государство предоставит им что-то весомое. Пенсию, например, карьерные перспективы, еще что-то подобное, это уж вы сами подумайте. Более того, самым успешным можно предлагать пойти на второй срок, после которого предлагаемые блага многократно увеличатся. Экономить тут не стоит, ибо своевременную и достоверную информацию, по-моему, переоценить невозможно. Но, как мне кажется, у данной медали должна быть и оборотная сторона. К сожалению, мне пока приходит в голову только самое простое решение. Оно, конечно, будет работать, но я не уверен, что со стопроцентной эффективностью.

— И что же это за решение?

— Перед отправкой на места будущие наблюдатели и уполномоченные принесут присягу, в которой в числе прочего будут примерно такие слова — «если же я обману оказанное мне высокое доверие, то пусть меня постигнет самая суровая кара».

— Думаете, это сильно поможет?

— Отчего бы и нет? Ведь кара действительно постигнет. Причем довольно суровая — пуля в затылок. Кому надо, неофициально объяснят, почему и за что так получилось. Ну, а для всех прочих это будет трагическая случайность — человек пал жертвой злодеев. Разумеется, их начнут искать, но никогда не найдут.

— Да… государь… я вообще-то что-то подобное подозревал, но не думал, что вы о таком скажете столь прямо. И, раз уж это так, то, наверное, и люди для реализации упомянутых вами приговоров уже есть?

Они у меня были — правда, появились совсем недавно. Но их глава, поручик Ефимов, уже преисполнился энтузиазма. Ибо он был не только восстановлен по службе, хоть и уже гражданской, но и получил серьезное повышение. Раньше он был пограничным поручиком, а теперь стал надворным советником, да к тому же еще и начальником специального курьерского отряда при моем величестве. Правда, в том отряде вместе с ним пока было двенадцать человек, да ничего, лиха беда начало. Но Столыпину, само собой, хватит самого общего подтверждения.

— Разумеется, но в подробности я вас посвящать не буду, достаточно и того, что вы уже знаете. Не обижаетесь?

— Нет, что вы, государь. Но все-таки мне кажется, что наказание не обязательно должно быть столь жестоким. Наверное, это только для каких-то особых случаев, а для всех прочих лучше, я так думаю, обойтись и увольнением с невозможностью в дальнейшем куда-то устроиться.

— Да, вы правы, причем тут можно ввести очень простой критерий. До какого возраста у нас сейчас примерно живут люди, в среднем лет до семидесяти? Вот, значит, если взятое подношение превысит сумму, необходимую для скромной жизни до семидесяти лет, то тогда только пуля, никаких альтернатив в таком случае быть не может. Потому как получив, скажем, в сорокалетнем возрасте двадцать тысяч, все оставшееся время можно вообще не работать. То есть увольнение с волчьим билетом тут не подействует. Ну, а если какой-то дурак согрешит по мелочи, то, действительно, гнать его к чертям, и все. Но, разумеется, я не считаю все мной сейчас высказанное истиной в последней инстанции. Если у вас получится придумать что-то получше, буду только рад.

— Я постараюсь, ваше… э-э–э… Александр Александрович.