Михаил Алексеев - Воскресное утро. Решающий выбор

Центр только строился, причем строился в основном силами переменного и постоянного состава Центра. Все личное время уходило на стройку.

Тем не менее программа осваивалась. Личный состав взвода отдельными группами по нескольку раз побывал за линией фронта. Задачи не поражали масштабами: взять «языка», подорвать небольшой мост, провести разведку в прифронтовой полосе. Это был уровень полковой или дивизионной разведки. Однако именно на этих боевых выходах проверялось сколачивание подразделения, уровень готовности его в целом и каждого бойца в отдельности.

Но вот эта операция выглядела необычно. Во-первых, участвовал в ней весь взвод в полном составе. Во-вторых, за сутки до выброски ему представили двух офицеров-диверсантов, которые прикомандировывались к его взводу. Михайлову сразу пояснили, что офицеры только выбрасываются вместе с его взводом и будут располагаться на его базе, но задание у них будет отдельное. Мало того, при получении условного сигнала по радио взвод вместе с ним переходил в подчинение старшего из диверсантов под позывным «Вихрь». То есть командовать он будет лишь на начальном этапе операции, задачу в которой ему уже на месте будет ставить этот Вихрь. В-третьих, взвод должен был находиться в режиме радиомолчания. Радист должен будет просто в условленное время в течение получаса слушать эфир, и вся работа начнется только с получением сигнала.

Приданных взводу или, наоборот – тех, кому придавался взвод, лично Михайлов не знал, хотя пару раз сталкивался с ними на учебных полях в Центре. Они тренировались в составе отдельного диверсионного подразделения, которое курировал лично полковник Старинов. Может быть, поэтому, а может, потому что все в этом подразделении были офицерами, держались они в Центре обособленно.

И вот операция началась. Выброску проводили ночью с двух самолетов Ли-2, для прикрытия шедших в составе девятки бомбардировщиков.

Замигала красная лампочка над дверью в пилотскую кабину. Из нее вышел летчик и открыл боковую дверь. И тут же последовала команда:

– Встать! Приготовиться к десантированию!

Старший лейтенант привычно выполнил все операции и поймал себя на том, что беспрерывно поправляет упакованный и закрепленный на его обмундировании АКМС. Мандраж! Осмотрел своих подчиненных. Тоже волнуются, но все в порядке.

В кабине поднялся холодный, пронизывающий ветер – открытая дверь чернела бездонной ночью. Вспыхнул зеленый сигнал, и Михайлов, подав команду: «Взвод! Вперед!» – хлопнул стоящего у обреза двери десантника по плечу.

После выброски они пробирались трое суток к точке, расположенной в крупном болотистом районе вдалеке от человеческого жилья. Шли очень осторожно, только ночами, избегая дорог и хуторов. Михайлов сразу предупредил всех, что своих тут нет – все чужие. Когда добрались, оборудовали нечто похожее на то, что зовется жилищем. Главное требование к нему было не удобство и тепло, а скрытность. Разводить костры запрещалось. Поэтому после ночных дежурств в секретах одежда сохла прямо на бойцах. Командование, зная задачу подразделения и условия выполнения, снабдило бойцов запасом сухого спирта и сублимированными продуктами. Такая еда была весьма удобна при транспортировке и ограниченных запасах продуктов. Поэтому раз в сутки ели горячую пищу.

В следующую ночь по прибытии в постоянный лагерь оба диверсанта ушли. Куда и зачем – Михайлов не знал. Вернулись они через три ночи. После чего несли службу по распорядку наравне со всеми. Но обязательно в паре. В лесу чувствовали себя как дома и даже на фоне ветеранов-десантников и пограничников выглядели опытными бойцами.

25 мая 1942 года.

Район Минска

С 20 мая Гвардейский Особый корпус сосредотачивался в глубоком тылу 1-го Белорусского фронта, являясь его резервом. Командовал корпусом генерал-майор Катуков.

Прошедшие два месяца для Смирнова пролетели незаметно, хотя значимых событий произошло немало. Во-первых, новый танк! При внешней похожести на «тридцатьчетверку», «44-й» отличался кардинально в лучшую сторону по всем параметрам. Сейчас Сергей с улыбкой вспоминал прошлогодние свои мечты и сомнения, на какой бы технике ему хотелось служить: БТ-7 или КВ?

Сейчас под его командованием было десять машин, превосходящих тот же КВ по скорости, броне и калибру пушки! Рота! Его рота!

Эх! Сейчас бы ему встретиться с немецкими «тройками»! Да что «тройками»? Ему и «четверок» маловато будет! Эх! Раззудись, плечо! Размахнись, рука!

«Смотри не загордись!» – усмехнувшись, оборвал Сергей свои мысли.

«А почему бы и нет? – сам же и возразил себе. – Меньше чем за год с лейтенанта до капитана, с комвзвода тяжелых бронеавтомобилей до командира роты самых современных в Красной Армии танков. Да что в Красной Армии? На всей планете! Ну, не считая 134-го полка. И это было здорово! Да и еще не вечер – война не закончилась! Кто там говорил о маршальском жезле в ранце рядового? И сейчас Красная Армия снова идет в наступление, а значит, их Корпус снова будет на самом важном направлении».

Второе, что радовало Сергея, была уверенность в личном составе. Не зря проливали пот эти месяцы. Рота в целом и взводы, ее составляющие, стали единым послушным и умелым организмом. Чему способствовало и то, что личный состав практически не менялся: все выздоравливающие после госпиталя возвращались в свои подразделения. Кстати, Смирнов после возвращения в полк сумел забрать из другого экипажа своего механика-водителя гвардии старшину Ивана Полехова.

Из неприятного – пришлось расстаться с Ириной. Хотя как женщина она его сильно привлекала. Ирина сначала пыталась познакомить Сергея с родственниками, потом открыто заявила, что хочет замуж, чем сильно смутила его. Он плел в ответ что-то несуразное: вроде того, что сейчас война, не до семьи, он офицер, и мало ли что с ним может случиться. Но выглядело это жалко и неубедительно, но напрямую признаться, что он ее не любит и жениться не намерен, он не смог. В итоге он просто заявил, что молод и еще не готов сейчас к семейной жизни. Они расстались, это оставило в душе Сергея неприятный осадок от осознания ее правоты и своей моральной нечистоплотности.

Танки Т-34-85 передали в танковый батальон нового сформированного мотострелкового полка их дивизии. Один эпизод позабавил его. Его рота занималась регламентными работами на технике, когда в парк привели знакомить с техникой экипажи нового батальона. Личный состав, прошедший строгий отбор НКВД, как и положено в их Корпусе, уже имел боевой опыт. У некоторых на гимнастерках блестели медали, многие имели нашивки ранений. Однако когда их строй шел по парку, Сергей вспомнил себя почти год назад. Наверно, он так же смешно выглядел со стороны с открытым ртом и круглыми глазами. Ветераны в курилке посмеивались над новичками. Смирнов тоже улыбался, глядя на строй, который уже «потерял ногу» и не разваливался просто по причине привычки, вбитой в подкорку сознания.