Михаил Алексеев - Воскресное утро. Решающий выбор

– Сделаем. Не вопрос. Думаю, есть смысл использовать нашу отработанную схему. Добавьте к моим трем полкам еще три – будут работать по нашим целеуказаниям. Плюс при перемещении как минимум три полка будут работать по позициям немецкой артиллерии, – ответил тот. Это была единственная длинная фраза, произнесенная генерал-майором. Морозов был, как всегда, немногословен и конкретен.

Утром 1 июня все повторилось вновь, даже низкая облачность и отсутствие воздушной поддержки наступающих, за исключением длительности артподготовки. Было уже понятно, что первую линию немцы держат минимальными силами.

Все изменилось, когда советская пехота и танки достигли второй линии. Открывшая по ним огонь немецкая артиллерия в свою очередь попала под чрезвычайно точный и эффективный огонь артиллеристов Морозова. «Акации» следовали за наступающей пехотой буквально в паре километров позади. И сразу же после первых залпов немецкой артиллерии на ее позициях стали рваться советские снаряды. Попытки подавить советские батареи ответным огнем не увенчались успехом – САУ постоянно меняли огневые позиции. В то же время артполки фронта несколько раз переносили огонь с рубежа на рубеж, выбивая таким образом маневрирующие резервы противника.

И к исходу дня 1-я Ударная армия генерал-майора Гольцева прорвала полосу обороны Группы армий «Центр» на всю глубину. В прорыв был введен мехкорпус фронта. Последующие три дня войска фронта «пережевывали» оперативные резервы Группы «Центр». Перелом произошел 5 июня. То ли резервы у немцев кончились, то ли еще что, но противник, еще вчера стоявший насмерть, проявлявший поистине немецкое упорство и организованность в обороне, стал терять эти качества, местами отступление стало переходить в бегство. И самое главное, пропала оперативная гибкость командования в быстро меняющейся обстановке и воля к победе. Из немцев как будто вынули стержень.

6 июня после суточных боев был взят Гродно.

В это время Прибалтийские фронты вышли на подступы к Кенигсбергу.

9 июня войска фронта завязали бои за Белосток. Сплошного фронта уже не было. Сражение перешло в фазу маневренной войны. Настал час резерва фронта – Особого Гвардейского корпуса РГК гвардии генерал-майора Катукова.

10 июня из района Замбрув в прорыв пошла 1-я Гвардейская МСД РГК, усиленная полком «акаций». Задача дивизии: совершив за двое суток 120-километровый марш по тылам Группы армий «Центр», блокировать или захватить переправы через Вислу севернее Варшавы – в районе Вышогруд – Новы-Двур-Мазовецкий и Воля-Смоляна.

11 июня из района с такой же задачей, но после 170-километрового марша от Остроленки должна была захватить мосты в районе Вроцлавек – Плоцк – 2-я Гвардейская МСД.

12 июня из района Цеханув в район Торн – Бро́мберг – 3-я Гвардейская МСД.

13 июня из района Млава в район Грауденц – Кульм – 4-я Гвардейская МСД.

В этот же день из района Ортельсбурга в тыл к немцам пошел усиленный разведбат Корпуса. Его задачей были железнодорожный и автомобильный мосты у маленького города Мариенвердер.

Задача частей и соединений Корпуса – по возможности захватить и удержать до подхода сил фронта мосты. При невозможности захвата – блокировать их.

То же самое делал и 2-й Белорусский фронт Рокоссовского.

9 июня 1942 года.

Северо-восточнее Белостока

Наступление шло уже вторую неделю, а корпус не сделал еще ни единого выстрела, плетясь с тыловыми колоннами фронта далеко позади от сражений. Правда, артиллерийская дивизия, приданная корпусу, постреляла, и, как говорят, весьма успешно, обеспечив прорыв фронта войскам 1-й Ударной армии. А про корпус будто забыли. Комфронта генерал-полковник Оганян считал, что момент использования резерва еще не настал.

Смирнов, сидя в люке на зимней куртке, для удобства положенной на броню, смотрел на разоренные войной маленькие деревушки и городки Белоруссии. В течение года фронт второй раз огненным безжалостным катком прокатился по этим местам. От многих деревень остались только ряды печных труб. И среди этих пожарищ и пепла их встречали женщины, дети и старики. Женщины кидали на броню букетики наспех сорванных полевых цветов, с затаенной надеждой высматривая среди колонн своих мужчин. Малые дети жались к ним, не в силах спрятать испуг на своих лицах – они привыкли испытывать страх перед людьми в форме. Мальчишки постарше бежали вслед за техникой, что-то радостно вопя и просясь прокатиться. Их подхватывали сильные солдатские руки и сажали на броню, сразу же суя им в руки спрятанные в сидорах продукты. Старухи кланялись в пояс и крестили проходящие войска.

Смирнов понимал, что они, следуя в тылах фронта, далеко не первые прошедшие через деревню, но жители всех встречали так.

В 23-м полку многие до войны служили в этой местности, и теперь у них, узнавших и не узнающих эти деревни, в глазах стояли слезы. На первом же привале на ночь после прорыва фронта комполка отдал устное распоряжение старшинам рот и батарей кормить местных жителей. Хотя мог бы и не говорить – это сделали бы и так.

И так повторялось уже больше недели, когда что-то изменилось. Солдаты всегда чувствуют, когда настает их черед идти в бой. Забегали связисты, в штаб один за другим потянулись командиры подразделений. Вызвали в штаб и их комбата. Только вызвали не одного комбата, а и комроты-один. То есть Смирнова. Чему он очень удивился.

Встретили их неласково. И причиной этой неласковости оказался как раз Смирнов, как выяснилось позже.

– Значит, так, комбат, – начал комполка, ответив на приветствие и подойдя к лежавшей на столе карте, – довожу в общих чертах задачу. Дивизия идет в рейд за линию фронта. Хотя ее как бы и нет. Сейчас выдвигаемся в район Замбрув. Начало марша через два часа. Там дозаправляемся, получаем все, что может понадобиться там. Конкретно – сам знаешь, не первый раз замужем. Значит, получаем, и завтра – в путь! По карте сто двадцать километров. Это по карте. Срок – двое суток. Задача – севернее Варшавы захватить или блокировать мосты. Продержаться до подхода основных сил фронта. В качестве помощи нам, то есть дивизии, выделен полк «акаций». Ну, и обещана всесторонняя помощь авиации. То есть разведка, прикрытие, штурмовка и бомбежка супостатов. О хорошем всё.

Комполка прошелся перед стоящими танкистами и, закурив, продолжил:

– Теперь о не очень хорошем. Комкор потребовал выделить в его распоряжение одну танковую роту. Причем, я подчеркиваю этот момент, потребовали именно роту Смирнова. В качестве отступления от темы – я по своим каналам разузнал, откуда ветер дует. А дует он от командира корпусного разведбата. Не знаю, что за задача ему поставлена, но он смог настоять у комкора именно на твоей, Смирнов, роте. Аргументы – вы с ним воевали уже в тылу не один раз, у комроты опыт действий в отрыве и за линией фронта. В общем, хвалил, как невесту перед сватами. Хотя, я думаю, комкору все равно, какую роту выделить, если такое решение уже есть. Комдив пытался все же отстоять роту. Ведь это целых десять!!! Танков! Десять стволов, и так далее. А за мосты у Варшавы немцы дивизии в глотку вцепятся. Но комкор вполне резонно заметил, что только у нашей дивизии есть тридцать один Т-72 и десять Т-55. И это не три роты, а четыре. То есть только в нашей дивизии штат по танкам как раз превышен на десять танков. Не говоря уже об их качестве. Так что, Смирнов, приказ есть приказ. Через два часа у тебя марш вот в эту точку. Тут квартирует со вчерашнего дня разведбат.