Евгений Красницкий - Беру все на себя [litres]

– Гы… А что? Мы могем!

– Х-холодно… – неожиданно подал голос Семен Дырка.

– Ты как? – Егор склонился к лежащему на животе раненому. – Михайла, посвети-ка… тудыть, повязка промокла, чего ж с тебя льет-то так? Или жилу кровяную порвало? Да не должно бы…

– Знахарка говорила, что полнокровный я, дырка сзаду…

– Ага, с нее и льется… а не размахивай задом под стрелами!

Мишку словно какой-то черт за язык тянул, к тому же вспомнился кинофильм «Батальоны просят огня»:

– Да не размахивал он! Просто полочане в главную ценность на нашей ладье целили! Хорошо, Семен Варсонофьич зад рукой придержал, а то рубанули срезнем и ищи ветра в поле!

– Хо-хо! – хохотнул Егор.

– Гы-гы-гы – загоготал Петр.

– Хи-хи-хи… ой… хи-хи-хи, – вторил им тоненьким, совершенно несоответствующим его объемистой комплекции, голоском Семен Дырка.

«С чего веселимся-то, сэр Майкл? Отходняк приплыл? Глядите, плакать бы не пришлось! О-хо-хо, жизнь есть жизнь – чего б там ни было, а молодой организм свое берет…»

– Со стен огонь мечут! – выкрикнул кто-то из отроков.

Все дружно обернулись на медленно уходящий назад темный силуэт городских укреплений. Действительно, в одном месте со стены вниз кидали что-то горящее, похоже, факелы. Кидали как раз туда, где упала первая стрела, выпущенная ратником Петром.

– Гляди-ка, Михайла, чего твоя задумка натворила! Полочане за стрелой к валу сунулись, а пинчане их отгоняют – светят и, надо понимать, стрелами бьют… – Егор, помолчав, хмыкнул. – Вот досада-то ворогу будет, когда ничего прочесть на грамотке не смогут… О даже как!

Последнее замечание, видимо, относилось к тому, что с городской стены слетел вниз клубок огня, значительно превышающий размерами факел – не то горящий бочонок, не то корзина.

– Ага! Сжечь стрелу с грамоткой хотят! – прокомментировал Петр. – Гы… Ой, не могу, такие страсти из-за… гы-гы-гы… из-за ничего совсем! А народу-то постреляют и пожгут! А самый ловкий-то стрелу добудет и загордится! А там… гы-гы, ой, держите меня… гы-гы-гы, а там и нет ничего-о-о!!! А он-то… гы-гы, он-то! Ну, Михайла, потешил! Он-то, дурак, награ-а-аду получить… гы-гы-гы… награду получить надеется!!!

Петр согнулся пополам от хохота, не обращая ни малейшего внимания на то, что его смех никто не поддерживает. Мишка и раньше слыхал о том, что ратник Петр, в общем-то очень неплохой боец, был нелюбим товарищами за прямо-таки дубовое чувство юмора и постоянно влипал в мелкие неприятности из-за своих дурацких шуток и розыгрышей, но воочию наблюдал это впервые.

– Кончай кудахтать, яйцо снесешь! – недовольным тоном пробурчал Егор. Кажется, ему стало неудобно за своего подчиненного перед мальчишками. – Умолкни, я сказал!

Петр, явно делая над собой усилие, еще пару раз гыгыкнул, пробормотал что-то про «Михайла измыслил» и умолк. Похоже было, что Егор окорачивает его уже вполне привычно, и какие Петра ждут неприятности в случае продолжения смеха, тот прекрасно знает. Над ладьей повисла тишина, прерываемая только плеском весел, постукиванием в уключинах да мерными командами Карася:

– И-и раз, и-и раз… На левом борту, не спешите, слушать меня! И-и раз, и-и раз…

– Зря суетятся! – подал голос огневец, сидящий загребным с правого борта. – Утром туман падет, тогда можно будет стрелу с грамоткой и забрать безопасно, а так только людей зазря губят… дуроломы.

– М-м? Верно? Туман будет? – переспросил Егор у кормщика.

– Угу. Гляди, дождик кончился и тучи разгоняет. Скоро совсем развиднеется, а к утру похолодает… Быть туману, непременно.

Холодать, впрочем, начало уже сейчас. Мишка спохватился, что все еще стоит по пояс голый и тело уже давно покрылось гусиной кожей, но как-то не до того раньше было. Отроки-то на веслах согрелись, а вот ему…

– Кто-нибудь, гляньте… там рубаха моя валяться должна!

Через пару минут ему передали ком мокрой ткани, по которому, похоже, еще и как следует потоптались ногами. Надевать это на себя было просто страшно. Тут же вспомнилось, что Семен Дырка пожаловался на холод, значит, его знобило не только от потери крови.

– Эй, кто от гребли свободен! Покопайтесь в товаре, найдите полотно или мягкую рухлядь какую-нибудь! Раненого укрыть надо, да и сами укутайтесь, нам еще попростужаться не хватало!

«Отец рассказывал, что на фронте почти не болели. Мерзли, мокли, ночевали на морозе и под дождем, но никакая простуда не брала. Видимо, постоянная угроза смерти задействовала какие-то резервы организма… зато потом, через много лет после войны… Нет, не зря я ребят в любую погоду по утрам купаться заставляю, будем надеяться, обойдется, да и взрослые мужики тоже в мокрых рубахах щеголяют, и ничего, как будто так и надо…»

– Карась, дырка сзаду! – неожиданно вскинулся Семен. – Уши заложило? Я те прочищу!

– Суши весла! – мгновенно отреагировал кормщик. – Тихо! Не шуметь, не разговаривать!

Карась, приоткрыв рот, повел головой из стороны в сторону.

– Чего там… – попытался спросить ратник Петр, но тут же огреб затрещину от Егора.

– Лодки… две! – сообщил Карась после короткого молчания. – Большие… по две пары весел… или больше. Погоня! Семен, чего делать будем? С этими гребцами не уйдем!

– Не ссы, дырка сзаду! По-тихому к берегу и затаиться, не дышать. По стрежню идут, проскочат, не заметят.

– Весла на воду, тихо, не шуметь! – Карась пошевелил рулевым веслом. – Два раза гребанули… и-и раз… и-и два… еще два раза, да посильнее вы, задохлики… и-и раз… и-и два… все, суши весла. Тихо… не дышать!

Над ладьей снова повисла тишина, было слышно, как с лопастей весел падают в реку капли воды. Ладью сносило течением, ее движения совершенно не чувствовалось.

– Егор, – вполголоса обратился к десятнику Карась, – держи правило, мы с Гунькой подгребем по-тихому, а то детишки шумят сильно.

– Давай.

Карась согнал с места загребного левого борта кого-то из отроков, и ладья под двумя веслами бесшумно двинулась к берегу. Шорох днища по песчаному дну показался таким громким, что у Мишки даже заломило виски.

«Нервы, сэр Майкл, нервы…»

Впрочем, нервы были не у одного только Мишки. Когда кто-то из отроков закашлялся, зажимая себе рот ладонями, Семен Дырка пообещал его удавить таким голосом, что невольно вспомнилось вычитанное где-то выражение: «Если в аду есть музыка, то она состоит наполовину из шипения змеи, а наполовину из шелеста денежных купюр».

Теперь уже и Мишка отчетливо различал звуки погони: плеск воды, стук в уключинах и размеренные команды:

– И-и… эх! И-и… эх! Навались! И-и эх!

Не заметив приткнувшуюся к берегу ладью, погоня проскочила ниже по течению.

– Наших предупредить надо, – озаботился Егор. – Михайла, у тебя еще осталось чего, чтобы стрелу с огнем соорудить?