Евгений Красницкий - Беру все на себя [litres]

– Гм… ну, вот и ладно… – Егор подобного, похоже, не ожидал. – Как Треску с Дыркой вразумлять будем?

– С Дыркой-то все просто… – Мишка покосился на хитро подмигнувшего Арсения, почувствовал, что краснеет (вот зараза, будто мысли читает!), и попытался, отбросив эмоции, настроиться на деловой лад. – Как мы давеча порешили, чтобы Демьян за огневцами приглядывал, так все и осталось – Демка о приказе не позабудет, да и ты его поставил здесь порядок блюсти. Самому же Семену, я думаю, не грех о том и напомнить. Дележом же добычи он, скорее всего, озаботился оттого, что понимает: он со своей раной больше не вояка, и прямой путь ему на ладье с ранеными домой возвращаться. Вот и хочет перед уходом свой интерес соблюсти да за справедливостью дележа проследить.

– Ну, это-то понятно! – встрял Арсений. – А делать-то чего?

– Стоять на своем! – Мишка пожал плечами. – Без воеводы ничего делить не станем. А если так хочет поторговаться, то пусть выбирает между своим здоровьем и прибытком.

– Угу… с Корнеем поторгуешься! – многозначительно прокомментировал Егор. – Лучше бы Дырке уплыть от греха, чтобы потом попреков от своих не слушать, что, мол, проторговался. Ну, да его дело – хочет, пускай воеводу дожидается.

– Понимаете… есть тут одна… загогулина…

– М? – Егор заинтересованно шевельнул бровью. – Это ты про что?

– Нам, огневцам и лесовикам разные части добычи интересны, – начал объяснять Мишка. – Помните, как Илья толковал, что нам за счет добычи можно будет в зиму людей и коней прокормить… Э, погодите-ка! Егор, а чего ж ты мне про Илью ничего не сказал… и я его чего-то не видел… случилось что?

– Ну, можно и так сказать… – Егор переглянулся с Арсением. – Помнишь, мы боярина в плен взяли?

– Это которому ногу отняли?

– Нет, этот помер. Матвей сказал, что сердце не выдержало. Другого, которого еще на Припяти захватили. Ты его еще Дырке в оплату за насад посулил.

– Да, было дело.

– Так вот… – Егор немного помолчал, словно колеблясь, говорить или не говорить. – Казну он вез. В сундуке.

– И что? – не понял Мишка.

– Гм… – Егор полез скрести в бороде, а вместо него продолжил Арсений:

– Короче, заболел наш Илья. Тяжко и, похоже, чем-то заразным! И то сказать, Мотька-то ему рожу и руки чем-то украсил – ну весь пятнистый! А стонет-то как жалостно! Бредит э-э… ругательно, блюет! Глянешь – жуть берет! Мы его, от греха, в стороне устроили, в шалашике, чтобы, значит, зараза на других не перекинулась. Только Мотька к нему и ходит. Рот и нос, значит, тряпкой с уксусом закрывает, и ходит. А потом руки тем же уксусом моет и одежду дымом окуривает.

– Погоди, погоди! – прервал красочно-зловещее описание Мишка. – Так он на самом деле заболел или это его Матвей…

– А это – как поглядеть, – Арсений хитро ухмыльнулся. – Ежели на самого Илью глянуть… смертушка неминучая, а ежели на сундук, что под Ильей… Тяжелый, зараза! У нас чуть пупки не развязались, пока мы их двоих до шалаша доперли. Да еще ж надо было умудриться, чтобы постель так свисала, что сундук незаметен был. Ох, и намучились! А Мотька еще заставил уксусом после этого умыться да дегтярным дымом чуть не удушил… я уж испугался, что глаза выест напрочь!

– Та-ак… – Мишка откровенно не знал, как реагировать на рассказанное. – Кто, кроме вас двоих и Матвея, еще об этом знает?

– Мои ратники все знают, – принялся перечислять Егор. – Сундук-то с Ильей им тащить пришлось. Василий твой. Он же этот сундук и нашел. Хватило ума всякой рухлядью его закидать да Демьяна с известием ко мне послать. Ну, и сам «болящий», конечно, тоже.

– Ага! – подхватил Арсений. – Илюха сам и придумал заболеть. Даже хотел обгадиться для вящей похожести, но наши сказали, что обосравшегося не понесут…

– Уймись, Сюха! – оборвал ратника Егор. – Все тебе хаханьки.

«Поздравляю вас, сэр Майкл! Рояль в кустах! А почему, собственно, рояль? Коли войско союзников встает перед перспективой если не поражения, то необходимости быстрого отступления, и есть проблема дележа имеющейся добычи, то желание втихую отправить подальше самое ценное – вещь вполне естественная. Караван из пяти судов в подобной ситуации должен был представляться полочанам транспортом более надежным, чем сухопутный обоз. Кто ж вообразить мог, что на Припяти его «Погорынская военная флотилия» перехватит? Мы и сами, выходя из Ратного, себе такого представить не могли. Вот только почему большая часть охраны была на другой ладье? Хотя, если грузили казну в последний момент и с соблюдением конспирации…»

– А скажите-ка, боярин этот сильно ранен был?

– О! – Арсений назидательно поднял вверх указательный палец. – В корень зрит! А я говорил тебе…

– Нет, не сильно, – перебил Арсения Егор. – Мог бы и в войске остаться. А у сына его голова только для виду перевязана была. Верно мыслишь, Михайла: видать, все делалось в тайности даже от своих. Казна – такое дело… тишину любит.

– А что в сундуке-то? Ну, не походную же казну князь Давыд на ладье в тайности отправил?

– Да нет, конечно, – Егор махнул ладонью, как бы отметая Мишкино предположение. – Похоже, боярин этот сам где-то изрядную добычу взял и утаил от князя. Только непонятно, где. С одной стороны, мог богатое поместье обобрать – серебро, даже немного золота есть, оружие дорогое… очень дорогое, но с другой стороны, книги, церковная утварь. Ну, не церковь же он ограбил? Христианин все-таки. А еще… ну, будто купца какого потряс – несколько отрезов тканей дорогих. Непонятно, в общем.

– А если… припомни-ка, дядька Егор, а не попадалась ли тебе по молодости такая добыча, где все вот так же в кучу свалено…

– Хочешь сказать, что он другого грабителя ограбил? Ну, если бы такое я на нурманской ладье нашел, то не удивился бы, а… Едрить твою… литвины! Как я сразу-то не подумал?

– Ага! – подхватил Арсений. – Им-то христианский храм ограбить не зазорно!

– Да погоди ты! – оборвал своего помощника Егор. – Выходит, что и верно – покусывают друг друга союзнички!

– Мне так представляется, – влез Мишка, – что какой-то литвин, добычи набрав, решил втихую из войска уйти, а наш пленник того литвина на этом словил, прикончил и его самого, и его людишек, но князю не доложился, а решил сам смыться – якобы ранен тяжко.

– Во как! – восхитился Арсений. – В третьи руки добыча перешла, но теперь уж в последние! У нас хрен отнимешь!

«Угу… Крысятничаем, значит. В тишине, разумеется. Или не крысятничаем? Ладью-то мы сами захватили – ни огневцы, ни лесовики в этом не участвовали, вернее, экипаж без боя сдался, но ведь нам же, а не кому-то другому. Интересно: а если бы сундук не Роська нашел, мне бы об этом сказали? Стоп! А не с того ли лейтенант Егор меня в статус первого лица так настойчиво возвращает? Ведь вся ответственность тогда на меня ляжет! Вот, значит, как. Я за Егора в бою спрятался, а он за меня – в этом скользком деле. Ну-ну, будем посмотреть».