Олег Измеров - Стройки Империи [CИ]

Гобовский поморщился.

- Посмотрите еще через пять лет. Пятидневная война была в Пекинскую Олимпиаду? А в две тысячи четырнадцатом у вас Олимпиада в Сочи. Ваши, не задумываясь, бросят все национальные ресурсы на эту рекламу страны перед акулами мирового бизнеса и упустят ситуацию на Украине. Идеальный момент для нового удара американцев. Боюсь, то, что вы увидите, будет для вас неожиданным. И жутким. Но масштаб трагических событий...как бы вам сказать...

Машина остановилась перед светофором. На стене дома мерцал неоновый плакат ушедшего праздника "Мир-народам!"

- Жители России вспомнят, что они советские люди, - продолжил Горбовский. - После того, что случится...что увидят. И эта советскость будет не в лозунгах. Глубже. Где-то в самой основе человеческой души. Я однажды видел, как в одной деревне женщины пришли на митинг девятого мая с портретами погибших мужей, братьев и сыновей. Сами пришли, никто не организовывал. Мне кажется, однажды произойдет что-то массовое, спонтанное. Например, вся Россия выйдет на улицы с портретами дедов и прадедов. Или что-то другое, подобное. И это будет жить своей жизнью в народе. Это единственная надежда.

- Тогда о чем беспокоиться?

- Это напугает ваших глобальных империалистов. Они утроят, удесетерят усилия, чтобы взорвать вашу страну изнутри. Знаете, отчего у вас стабильность? У вас между трудовым народом и миром бизнеса стоит целый слой людей на государственной службе. Людей, которые не дают этим двум классам столкнуться в прямой борьбе, которые своим ежедневным трудом сглаживают, как говорил Маркс, классовые антагонизмы. Оба класса не любят эту прослойку, видят в ней помеху. И, как только господствующие классы этот миротворческий контингент истощат в целях экономии - тогда самое время для противника устраивать то, что они делали у нас в Чехословакии и у вас по всему миру. Знаете, мы тоже столкнулись с таким парадоксом. По марксистской теории, государство вроде как должно отмирать, и бюрократический аппарат должен сократиться. А на практике нам нужно все больше и больше людей для управления. В стране огромное число школ, детсадов, больниц и поликлиник, учреждений культуры, и всем этим надо управлять, как и спроительством дорог, ЛЭП и подстанций. Мы не может до бесконечности вешать соцкультбыт на предприятия, от этого прибыль снижается. Одна надежда на ЭВМ, но пока ни одна машина человеческий мозг не заменит.

- У нас они тоже не заменяют, - вставил Виктор. - если нет мозгов, ни один компьютер не поможет. Ну, допустим. Короче, откуда, по-вашему, ждать врага? Мужики работают, студенческий бунт у нас тоже вряд ли проканает. Теперь протест по мелочи, вроде монетизации льгот.

- Это сейчас, - ответил Горбовский. - В обстановке внешней угрозы проамериканская "пятая колонна" быстро потеряет свое влияние на общество и превратятся в глазах большинства в кучку одиозных отщепенцев, которую ненавидят и презирают. Если американцы не дураки - а у нас нет никаких оснований считать своих противников дураками - то они будут использовать так называемых демократов или либералов для отвлекающего маневра. Пошуметь, накалить обстановку. Реальные же силы для государственного переворота западные спецслужбы будут создавать внутри и под прикрытием общественных структур, считающихся патриотическими. Например, в недрах казачества, военизированной организации, где человек получает достаточную подготовку, чтобы стать штурмовиком.

- Ну вы скажете, - хмыкнул Виктор. - Казаки по закону служат.

- Казаки - по закону. Что не исключает формирования в их массе законспирированных профашистских организаций. Или, например, церковь. Формально она должна была стать столпом государства. Но жесткого контроля, как при царе, у вашего государства над церковью нет, народного контроля за тем, кому и куда идут деньги - тоже. Церковь может вербовать, делать зависимыми от религии чиновников, депутатов, судей, которые будут действовать не по воле народа, а по желанию священнослужителей. Все эти конспиративные структуры будут объединяться на черносотенной основе. Культ жертв большевистских репрессий, ненависть ко всему советскому, а на этой почве - ко всем свободомысляшим людям. Боевики, выросшие под крылом у казаков, будут сеять хаос в стране, а священники - удерживать богобояненных должностных лиц и руководителей правоохранительных органов применить силу закона, оставаясь при этом в тени. При этом и те и другие будут вроде как оказывать власти услугу, показательно нападая на раздражающих общество псевдолибералов...

Он не успел договорить. Скрипнули тормоза.

- Приехали! - вокликнул водитель, и зачем - то выключил мотор.

Они вышли из машины. Это была аллея в парке, никих известных Виктору ориентиров не было. "Сокольники?" - мелькнуло в голове. Туман, подсвеченный голубоватым свечением уличных фонарей, затягивал небо.

- Есть немного времени, - произнес двойник. - Короче, по моему сигналу идете к урне из асбестовой трубы у скамейки, буду корректировать, если промедлите или будете спешить.

На ЗиСе вспыхнула третья фара посреди радиатора, яркая, как прожектор. Виктор зажмурился, Горбовский прикрыл глаза рукой.

- Это чтобы глаза приспособились, - пояснил Лехтонен. - Вы же в день должны попасть.

- Спасибо за предупреждение, - обратился Виктор к Горбовскому, - но ваши аналитики все-таки мало знают наш мир, и у них другой исторический опыт. И если мы в девяностые не пропали...

- Начинайте выдвигаться, - прервал его двойник. - Ничего из вещей не забыли?

Под ногой хрустнул ледок. Виктор вдруг почувствовал, что он больше никогда не увидит этого мира, странного, но все же доброго, не увидит радостных лиц молодежи из магнитофонного КБ, беззаботного народа на улицах, а самое главное - здесь он оставит чувство человека, творящего завтрашний день. Неужели там, в его собственном мире, ему никогда не доведется почувствовать это вновь?

"Это все суета, ведь не вся еще жизнь прожита..." - всплыли в мозгу слова из "Прощания с Братском". Кто все-таки придумал эту строку - Гребенников или Добронравов?

- Главное, не допустите монархизации! - послышался за спиной крик Горбовского. - Монархия в промышленную эпоху у вас дважды погубила страну! В семнадцатом, и после Брежнева, когда закостеневшая верхушка, превратившаяся в царедворцев, не смогла вовремя снять слабого руководителя! Не допустите в третий раз, вы уже не сможете подняться!

Виктор хотел ответить, но никак не мог найти правильных слов. Перед глазами были деревья, остатки снега на листве за дорожкой, и скамейка со стоящим рядом серым асьестовым цилиндром.

- Чуть - чуть помедленнее! - это голос двойника.

- Мы еще придумаем новый Тайшет! - внезапно само вырвалось у Виктора. - И другую Ангару найдем!