Владимир Свержин - Сеятель бурь

– Господин полковник, – стараясь придать голосу испуганные нотки, завопил я что есть мочи. – Я австрийский военный атташе! И я протестую самым энергичным образом!

– Да-да! – вторым голосом завел Лис. – Мы энергично протестуем! Ща как порвем все отношения! Тут вам такая война начнется, шо никакой империи не хватит! Слава Кесарю, идущие на смерть приветствует тебя! – Последнее утверждение к происходящему имело весьма отдаленное отношение, и все же Лисова мелодекламация произвела желаемое действие.

Крики о дипиммунитете послышались с разных сторон, заставляя мятежников воочию осознать, что угроза войны против большей части Европы – отнюдь не пустой звук и что вряд ли император Александр I будет доволен столь плачевным началом своего царствования.

– Тихо! Тихо! – Измайловец поднял руку. – Господ иностранцев также прошу удалиться. – Полковник едва сдерживался, чтобы не обрушить на головы дипломатов поток отборной казарменной брани, однако нам с Лисом до этого не было ровно никакого дела. – Отпишите своим государям, что император Божьей милостью Александр I желает продолжать с ними дружбу и мир, как то было при его великой бабушке.

– Так, выбраться, кажись, выбрались, – констатировал мой напарник, когда мы наконец очутились на забитом людьми пятачке у ворот собора. – Ну, шо, командир, – протискиваясь сквозь толпу, обернулся Лис, – какие будут предложения на тему спасения дружественного отечества?

– Хорошие вопросики ты задаешь! Можно, конечно, запросить Вену, – проговорил я, имея в виду, естественно, не императорский двор Франца II, а дона Умберто, – но боюсь, пока наверху будут совещаться и принимать решения, здесь уже все определится без нас.

– Так, может, того, – Лис выразительно кивнул в сторону Аничкова моста, – попросим заезжего дядю повлиять на разбушевавшегося племянника? Раз пошла такая пьянка – режь последний огурец!

– Ваше сиятельство! – Кто-то сильно дернул меня за рукав. Я резко обернулся. Передо мной в толпе зевак стоял Тишка, раскрасневшийся и возбужденный.

– Ты что здесь делаешь? А ну-ка пулей беги домой! Не ровён час стрелять начнут.

– Ваше сиятельство! – вновь повторил мальчишка. – Я только сказать хотел.

– Ну, что еще? – невольно продолжая тащить парнишку за собой, раздраженно спросил я.

– Вот тот офицер, что нынче в церкви горланил…

– Ты знаешь его? – остановился я.

– Ни-ни, чур меня, я знакомства с бунтовщиками и душегубами не вожу! – испуганно махнул Тишка.

– Что же тогда? – Я не удержался от резкого тона.

– Посторонись, расступись! – орал впереди Лис. – Блин, ну почему все мятежи начинаются с того, шо какая-то падла угоняет экипажи?! Теперь на слободу пешкодралом телёпать придется. Куда прешь, рыло свинячье?! Не видишь, хрен моржовый, дипломаты идут!

Мужик, к которому были обращены эти полные достоинства слова моего друга, отпрянул в сторону, и мы наконец очутились на Невском проспекте у самой башни ратуши.

– У-у, гоблины! – поминая невесть кого, выругался Сергей.

– …Так офицер тот, – не унимался вцепившийся в мой рукав настырный малец, – как раз и есть тот самый, который давеча с Наполеоном Карловичем разговаривал, когда я в запечке приспал.

Я внезапно остановился, опуская на смышленого юнца настороженно-удивленный взгляд:

– Ты ничего не перепутал?

– Вот как Бог свят! – перекрестился Тишка. – Я этот голос враз узнал, когда он еще у церкви роту строил. Как только он слово молвил, так меня точно молнией шарахнуло!

– Ты слыхал? – одернул я Лиса.

– Шо? – не понимая, обернулся тот. – Кого тут молнией шарахнуло? Его, что ли? Да брешет!

– Нас с тобой молнией шарахнуло!

– То есть? – На плутоватом лице моего друга отразилось глубочайшее недоумение.

– Тихон утверждает, что Измайловский полковник – соучастник Наполеона.

– Шо-то я не врубаюсь. – Лис затряс головой. – Поясни! Что ж это получается – старину Бони по голове навернули от избытка дружеских чувств?

– Бони, как ты выразился, навернул не он, а штабс-капитан. А тот, как раз, вероятно, ни сном ни духом не в курсе происходящего. Весь этот переворот – банальная провокация!

– Ляхи! – заорал кто-то вдали со стороны Литейного проспекта. – Ляхи идут!

Толпа, оглушенная происходящим, схлынула к Неве, торопясь спастись бегством от быстрых на расправу иноземцев.

– Так, – я схватил Тишку в охапку, и мы с Лисом ринулись к крыльцу ратушной башни, – игры клоунов, похоже, окончились! Вот занавес и поднят!

Вдоль Невского проспекта, опустив пики, неслись уланы в сдвинутых набок польских конфедератках [50]. Бивший с Балтики осенний ветер трепал флюгерки на пиках, и воинственный клич не оставлял сомнений, для какого парада из Царского Села примчались сюда эти всадники. Сбившиеся на плацу у собора измайловцы, подгоняемые криками младших офицеров, начали было строить каре, но чересчур суматошно и без особого воодушевления.

– Обложили! – ревел впавший в панику народ, откатываясь назад от Дворцовой площади. Со стороны Невы, сколько видел глаз, двигались всадники корпуса Понятовского. С Садовой, Михайловской, Думской улиц и Екатерининской набережной, развернувшись в колонны по три, к месту венчания мчали эскадроны под алым знаменем с серебряным орлом.

– Вот это номер! – пробормотал Лис. – Вот это мы конкретно лоханулись!

Проезжающий мимо уланский хорунжий, заметив нас на ступенях крыльца у запертых дверей башни, придержал коня и, направив мне в грудь наконечник пики, резко выкрикнул:

– Кто есть той пан?

– Я граф Турн. – Моя рука отвела стальное острие в сторону. – Друг принцепса Спартанского. А это мои люди! Я требую доставить нас к маршалу Понятовскому!

Оценив уверенный тон и парадный мундир австрийского образца, улан кивнул и, приказав что-то следовавшему позади жолнеру, дал шпоры коню.

– Следуйте за мной!

Тот, к кому были обращены слова умчавшегося офицера, остановился перед нами и для облегчения понимания ткнул себе в грудь и задвигал пальцами, демонстрируя быстрое движение ног.

Маршал Понятовский расхаживал по драгоценному паркету Зимнего дворца, звеня серебряными шпорами и от волнения покусывая длинный, тронутый сединой ус. Его затянутая в белую лайковую перчатку рука уверенно лежала на эфесе маршальской сабли, украшенной головой разъяренного льва. Крест Гетайра Доблести брильянтового венка подрагивал на его груди в такт шагам, пуская зайчики в глаза офицерам свиты.

– Ваше высочество, – один из соратников наследника Речи Посполитой, сменивший нашего провожатого, вытянулся во фрунт перед командующим, – к вам просятся какие-то господа. Один из них именует себя графом Турном.

– А, это вы. – Понятовский двинулся в мою сторону. – Какие новости?