Владимир Свержин - Сеятель бурь

– Граф, – начал Лис, когда уставший в пути Конрад отправился почивать, – имеется интимный разговор на криминальную тему.

– Что такое? – насторожился я.

– Такого – хоть завались! Не хотел тебе с ходу настроение портить. Но теперь будем считать, что я тебя уже подготовил, следовательно, начнем с разэтакого. Тебя внизу еще один мужик дожидается. Я его разве что оглоблей не гнал – он ни в какую! Говорит, надо ему с тобой потолковать на всякие-разные темы.

– Что еще за мужик? – удивился я.

– Да ты его отлично знаешь. – Лис скривил брезгливую гримасу. – Фамилия у него такая противная – Про-отвиц.

Если бы внезапно проснувшаяся от механического крика золотого петуха зимняя муха решила вдруг немножко пожужжать, сетуя на чересчур нервную обстановку, в этот миг звук ее резонного недовольства прогромыхал бы в наступившей гнетущей тишине отзвуком приближающейся бури.

– Протвиц?! – Я остолбенел, не зная, что и сказать. – Откуда? Что ему здесь надо?

– Видишь ли, – физиономия Сергея приобрела вид такой, будто его долго насильно поили тем самым странным красителем, который в России отчего-то именуют портвейном «777», – эта надежда имперского сыска утверждает, что у нее на кармане ордер на наш арест, подписанный лично полицай-президентом. И по этому замечательному поводу он желает поглядеть в твои честные глаза. В мои, что показательно, он глядеть отказался, хотя я ему предлагал отойти за угол да зыркнуть друг на друга недобрым оком. Быть может, в последний раз.

– Это лишнее, – скривился я. – Но ордер на арест, пожалуй, тоже чересчур.

– Капитан, шо ты мою правовую безграмотность ликвидируешь, как Тухачевский кулачество? Ты это ему объясни! Хошь свистну? Таксоид дожидается в прихожей, стоя на задних лапках, и наверняка уже видит нас с тобой в виде «Педигри – двойная свежесть» в своей виртуальной миске.

– Ладно, зови, – пожал плечами я. – В конце концов, если сыщик направился к нам, а не в контору обер-полицмейстера, то, вероятно, желает о чем-то договориться. Во всяком случае, хотелось бы в это верить.

– Хорошо, сейчас засвистаем по-соловьиному, – кивнул мой секретарь. – Но тут есть еще пара слов на тему этого будильника. – Он кивнул на золотого петуха.

– Ну, что еще?

– Ты не кривись, сначала послушай! – торопливо перебил меня напарник. – Тебе в детстве сказку про золотого петушка не читали, а мне – читали. Я сначала даже не сообразил, что это тот самый петушок. А потом, когда я на почтовую станцию шел, меня как обухом по голове огрело! Брюс, тот самый, который в этом замке жил, был сподвижником Петра I.

– Да, я это знаю, – кивнул я.

– Возьми себе на полке пирожок! Не перебивай. А еще у Петра был другой сподвижник – крещеный эфиоп Ганнибал.

– Кажется, он был не эфиоп.

– Да хоть индус! К делу это не относится! Если Брюс сконструировал или откуда-то привез этот орально-клювальный агрегат, то очень может статься, Ганнибалу о необычайном предке «тамагочи» было известно, и, качая на коленке кудрявого мальчика Сашеньку, любимого своего внука, он поведал ему на свой африканский манер историю о чародее и золотой птице. А мальчик возьми, да вырасти в светило русской словесности – Александра Сергеевича Пушкина! И дедушкину сказку уже на свой лад и переложи.

– М-м… Арап Петра Великого – это начало XVIII века, – пытаясь восстановить в голове хронологию событий, начал я, – а маленький Пушкин – это как раз сейчас. Вероятно, он не внук, а правнук.

– Расслабься, то все наносное. Суть в другом. Петушок явно оповещает нас об опасности. Или не нас, а, скажем, все того же Брюса, который, я так понимаю, здесь где-то неупокоенный бродит. – При этих словах ложечка, которой помешивали сахар, вдруг сама собой поднялась в воздух и, звякнув, упала в пустую чашку. – Кхм! М-да, впечатляет, – прокомментировал увиденное Лис. – Сдается, я прав. Но прикол-то в следующем: на нас с тобой птичка певчая не среагировала, проигнорировала, шо кондор – муху. А потом вдруг ка-ак раскукарекалась!

– Что в этом удивительного? – не совсем понимая, к чему клонит мой друг, поинтересовался я. – Наполеон, нет сомнения, замышляет недоброе, если не по отношению к Павлу, то уж во всяком случае, к его наследнику. А во втором случае Протвиц…

– Или Конрад, – поправил меня Лис. – А может, оба сразу. Не исключено, конечно, шо этот проснувшийся от летаргии будильник просто нервно реагирует на иностранцев, но ведь и ты, и сам Брюс не из псковских будете. Короче, странно все это, не то слово! Вот бы с отверткой петушка раскурочить да глянуть, на что его перемыкает.

Услышав подобное, золотая птица возмущенно подняла голову и угрожающе растопырила крылья, однако ни единого звука при этом не раздалось под сводами библиотеки.

– Не-не, – Лис в останавливающем жесте выставил перед собой ладони, – никто тебя на металлолом пускать не собирается! Все путем, сиди чирикай. Но ты б хоть знак дала, против кого вопишь!

Птица молча сложила крылья и надменно уставилась поверх наших голов.

– Спасибо, хоть не плюнула, – хмыкнул Лис.

– Ладно, оставим странности для свободного времени, а пока зови Протвица – узнаем, чего ему в Вене не сиделось.

Йоган Протвиц стоял передо мной в долгополой серой полушинели-полуплаще с пелериной и старался придать себе вид если не победительный, то, уж во всяком случае, грозный.

– Должно быть, вы замерзли в дороге, господин Протвиц, – оглядывая ищейку с ног до головы, неспешно заметил я. – Русские зимы очень суровы. Тишка, дружок, забери у барина шинель да поставь еще самовар.

Расторопный слуга подскочил к полицейскому, на ходу протягивая руки за непритязательной верхней одеждой нового гостя.

– А вообще у нас раздеваются внизу.

– Полагаю, ваш секретарь уже передал, что у меня с собой все бумаги, достаточные для того, чтобы арестовать вас обоих и передать в руки закона! – надменно заявил сыщик.

– Вы что же, господин Протвиц, намерены арестовать меня самолично, прямо здесь? Забавно было бы узнать, как вы это себе представляете.

– У меня с собой пистолет, – исподлобья глядя то на меня, то на Лиса, предупредил таксоид.

– О, поверьте, этого добра в доме навалом, – усмехнулся я. – А еще здесь имеется обширный парк, где может упокоиться ваше тело, и замок, вполне пригодный для блужданий стенающей души. Однако не станем напрасно пугать друг друга! Я предвижу, что вы мне скажете. Конечно, вы позаботились, чтобы немало людей знало о том, куда вы направляетесь. Если вы не объявитесь своевременно, кто-нибудь обязательно примчится вам на замену и все такое прочее. А потому сразу перейдем к делу. Признаюсь, я вовсе не ожидал новой встречи с вами и, не буду скрывать, не рад ей. Итак, чем обязан?