Владимир Свержин - Время наступает

Кир чувствовал, как ноют все его раны, полученные за долгие годы походов и сражений. Предательская мысль пыталась вползти в его душу, подобно ночной тени, меняющей привычный облик людей и предметов: «А что, если мятежники окажутся сильнее?» Помощи ждать неоткуда и пощады тоже. Его войско утомлено. Лидийцы же не менее двух суток отдыхают, ожидая появления его армии.

Он ехал мимо ощетинившегося копьями строя. Округлые щиты, плетенные из ивового прута, отблескивали начищенными железными пластинами, ловя косые лучи клонящегося к закату солнца. «Скоро все решится! – думал Кир. – Очень скоро!»

Лидийцы появились через три четверти часа. Однако этого времени Киру было вполне достаточно, чтобы расставить свое войско. Посреди широкой равнины, лишь у горизонта охваченной скалистыми отрогами гор, взору атакующих предстали три плотных квадрата, прикрытые высокими плоскими щитами, как заборами. Точно дикобраз, каждый из этих квадратов топорщился рядами острых копий, неподвижно ожидая удара противника.

Быть может, кого-то вид сомкнутого строя персидских отрядов и поверг бы в смятение, но только не лидийцев. Воинственные от природы, они долго ждали случая поквитаться с захватчиками за позор недавнего разгрома и ограбления их некогда богатой страны. Потрясая оружием, огромной толпой они бежали на персов, мечтая напоить кровью врагов землю Лидии. Впереди мятежников мчались боевые колесницы с лучниками и метателями дротиков. Персы стояли, не трогаясь с места, точно все их войско было погружено в дрему. Лидийцы уже предчувствовали победу над замершим, словно в ужасе, врагом. И оттого горланили все громче. Но вот, заглушая вопли, взвыли медные трубы посреди застывшего в ожидании персидского войска, и вмиг изготовленная к бою пехота начала движение. Лидийцы бы не удивились, если бы вражеский строй шаг за шагом начал движение вперед; обрадовались бы, когда б устрашенные их яростным напором персы начали отступление. Но ни того, ни другого не произошло.

Словно танцуя, персидская армия начала смещаться, разворачивая боевой порядок вправо. Едва ли какая-нибудь другая армия от берега Закатного моря до Хинда смогла бы повторить этот маневр, но персидские воины начинали обучаться боевым премудростям с пяти лет. Лишь в двадцать четыре они становились истинными мужчинами, то есть полноценными, зрелыми воинами. Следующие же двадцать пять лет каждого из них были посвящены войне со всеми ее радостями и невзгодами.

Сейчас они шагали, как единый слитный механизм, смещаясь сами и заставляя вслед им поворачивать вражескую пехоту и колесницы. Сами того не замечая, точно завороженные, лидийцы сбивались с темпа, врезались друг в друга, мешая соседу бежать, тем самым напрочь теряя слитность удара и яростный напор атаки. Но вот мчавшиеся впереди пеших воинов колесницы наконец достигли линии персидских щитов, и… Дальнейшее повергло нападавших в смятение. В эти минуты, когда б задние не напирали на передних, возможно, атака попросту захлебнулась бы, едва начавшись. Передняя шеренга персов рухнула на землю, держа перед собой щиты, вторая присела; третья так и осталась стоять, едва наклонившись и образуя ровный уклон из трех сложенных черепицей плоских щитов. Некоторые колесничие успели натянуть поводья, желая остановить коней, и тут же были расстреляны персидскими лучниками, на выбор пускавшими стрелы в близкую мишень. Но большая часть боевых повозок косо въезжала на импровизированную аппарель и, перевернувшись, обрушивалась наземь.

Видя крушение лучшей части своего войска, лидийская пехота попробовала было вклиниться в проходы между квадратами. Но стоило ей проделать этот маневр, как тут же персидский строй начал смыкаться, стремясь раздавить противника, точно зерно меж жерновов.

Происходящее на поле боя наблюдали два полководца: молодой царевич Арнахс, племянник Креза, и великий Кир, насмешливо взирающий, как под железным натиском его военного гения, точно лужица воды под лучами палящего солнца, исчезает армия мятежников. Кир выжидал, он еще не видел на поле боя фригийских и фракийских всадников, возможно, лучших наездников земли по ту сторону моря, не видел ровного строя тяжелой эллинской пехоты, о которой ему доносили соглядатаи, а стало быть, сражение еще не было выиграно окончательно.

«Возможно, эллинских гоплитов [28]лидийцы оставили удерживать Царскую дорогу, – размышлял царь персов. – Они известны своей непревзойденной стойкостью и надежно преградят Валтасару путь». При мысли, что царь Вавилона, сам того не желая, выполняет союзнический долг, перс невольно улыбнулся: «Но кавалерия? Неужто лидиец не понимает, как ему использовать всадников?!»

Арнахс понимал. С болью в сердце следил он, как гибнет его армия, а вместе с ней и мечта о былом величии страны. Он был молод, но, как и положено высокородному потомку воинственных предков, с детства обучался военному делу и отлично знал, что, брось он сейчас в бой последний имевшийся у него козырь, схватка будет проиграна окончательно. Всадники попросту не смогут приблизиться к персидскому строю и сложат свои головы впустую под стрелами и копьями врага. Но шанс переломить обстановку и вырвать у врага победу все еще был. Посланный принцем разъезд фригийской конницы сообщил, что сам царь персов, его кавалерия и обоз стоят чуть в отдалении от места боя, не ввязываясь в драку. Что ж, схватка меч в меч решит все. По широкой дуге в обход боя Арнахс повел кавалерию туда, где стоял Кир.

Над мчащимися во весь опор фракийскими всадниками Кир рассмотрел какие-то длинные, плещущие по ветру полотнища. «Вот и всадники», – удовлетворенно подумал царь, переводя взгляд на свою гвардию: шестьсот тяжеловооруженных катафрактариев, полторы тысячи всадников с метательным и боевым копьем и еще три тысячи конных лучников.

Врагов было куда больше, но в каждом, кто стоял за его спиной, царь был уверен как в себе. Фригийско-фракийская кавалерия приближалась, и теперь Кир мог разглядеть их во всех деталях. То, что издали он принял за длинные лоскутья, на самом деле были изготовленные из кожи и тряпок линдвормы! Закрепленные на древках, они надувались ветром и жутко завывали, точно живые. Каких-нибудь дикарей такое зрелище могло перепугать до смерти, но только не его воинов!

И все же… Не его воинов, но их коней! Перепуганные утробным воем и грозным видом приближающихся чудовищ, кони захрапели и начали биться, стремясь подальше умчаться от неведомых страшных тварей. «Но ведь фригийские и фракийские лошади их не боятся, – досадливо оглядывая потерявший равнение строй, подумал Кир и тут же ответил сам себе: – Потому что привыкли, потому что видят их едва ли не каждый день. – Вой „линдвормов“ становился все сильнее. – А что, если…»