Владимир Свержин - Время наступает

«Выходит, судьба все же сильнее небесных владык. Как ни тщись управлять ею, она с одинаковым равнодушием поражает и людей, и богов».

Он рухнул на колени пред тем, что осталось от божественного изваяния. Может ли человек жить без бога? Может ли народ жить без небесного покровителя? Что станется теперь с ними, покинутыми и одинокими?

«Конечно, никто из тех, кто живет внизу, у подножия Этеменанки, не волен подняться сюда и своими глазами взглянуть на золотое изваяние бессмертного. Для сохранения веры лучше бы скрыть от народа гибель бога. Те немногие, кто имеет право входить в золотой чертог, вероятнее всего, не решатся огласить правду, рискуя потерять все.

Но долго ли так может продолжаться? Петух, лишенный головы, может еще пробежать десяток шагов, но будет ли он жить? Конечно, нет. Или…»

Халабу вспомнилось состязание на площади, когда оживленная эборейским пророком птица вдруг обрела новую голову вместо отрубленной и преспокойно горланила свой вечный утренний гимн. Быть может, гибель истукана вовсе и не беда? Быть может, это знак, посланный самим Мардуком? Ведь он не есть изваяние, не есть блестящий металл! Он – нечто большее, гораздо большее, не подвластное человеческому разумению. Не о том ли толковал все время Даниил, величая своего неизреченного бога ЙаХаВа? Быть может, закрывая известные двери, ведущие к обретению истинного знания, ОН приоткрывает новые, доселе неведомые? Так стоит ли, подобно глупцу, пытающемуся лбом пробить стену там, где ранее был проход, тратить попусту силы?! Или же следует оглядеться и увидеть то, что милостью божьей откроется для тебя?

Халаб щелкнул пальцем по золотой глыбе. Та отозвалась глухим звоном. Это всего лишь блестящий металл, ничего более.

Даниил принес людям новое понимание божьего замысла. Как дети, что, вырастая, больше не нуждаются в игрушках, некогда столь любимых, мы выросли из бога в изваянии, иначе разве допустил бы Мардук такое поругание образу своему? Одного дыхания его было бы довольно…

Рассуждения Халаба внезапно пресеклись, точно мысль его наткнулась на каменную стену. «Дыхание Мардука»! Как же он мог забыть?! Бесценное сокровище двух народов, разделяющее их, подобно бездонной пропасти. «Дыхание Мардука», он же – «Душа Первозавета». «Дыхание Мардука – душа Первозавета», – повторил Халаб и обмер, пораженный невероятным открытием.

Ну конечно же! Все это было настолько очевидно и прозрачно, что, верно, до него никто этого просто не видел. Не замечал. «Имеющий глаза, да узрит, – как недавно сказал Даниил. – Очами же души обретешь и незримое!» Душою Первозавета является дыхание Мардука! Священный камень, сила коего надежно сокрыта от непосвященных, дан в этот мир не для того, чтобы положить границу между людьми и раздор меж богами, а с тем, чтобы собрать их воедино!

Он вспомнил утренний кошмар – яростного Гаумату с блистающим сампиром в руке и послушных воле Первосвященника гигантов ламассу. Даже они, могучие и неуязвимые для человеческого оружия, не смогли изменить неизбежного. Умчавшийся в погоню за Гауматой Даниил вернулся с драгоценным трофеем. И, стало быть, он по праву теперь владеет священным камнем. И это знак, великий знак!

Халаб пал на колени, простирая руки к небу.

«Хвала тебе, Господи, что даровал ты свет глазам моим и ясность разуму моему! Прости, что в слабости и малодушии усомнился я в могуществе твоем. Да будет славен Даниил, пророк твой! И да свершится воля твоя!»

Даниил сидел за столом в своих апартаментах и тоскливо глядел на мир одним глазом. Второй открывался с трудом, и ни бодяга, ни свинцовые примочки с этим пока сделать ничего не смогли. Вавилон готов был чествовать своего героя и избавителя. Но сам он не желал показываться на людях в таком виде. Что и говорить, кулаки у Гауматы оказались куда тяжелее, чем можно было предполагать. Теперь Намму сидел, разглядывая игру света в гранях лазорево-синего камня и пытаясь собраться с мыслями. Те разбегались, словно приходя в ужас от его вида. Голова кружилась и не желала останавливаться.

Даниил пытался сообразить, что ему сказать Валтасару, дабы устроить принцу Дарию обещанную встречу с царем. Думал он и о дивном сапфире, который сейчас держал перед зрячим глазом. Если народная молва не обманывала, вокруг него вскоре должна была собраться скрижаль Первозавета с истинными законами, данными Господом на горе Синай.

Хорошо бы еще знать, как это должно произойти и что он сам должен делать в этой ситуации? Об этом легенда умалчивала, а расспрашивать у старцев и учителей Закона детали предстоящего таинства сборки ему, пророку, было не к лицу. Даже такому, как сейчас.

Как знал Намму по собственному опыту, людские пересуды всегда что-то преувеличивали, что-то забывали. И все же не было случая, чтоб они возникали на пустом месте. Сейчас в его руках было сокровище, о котором вот уже многие десятки и сотни лет мечтали эбореи. И он, их вождь и надежда, получив в руки долгожданное сокровище, представления не имел, что с ним делать!

Мысли, словно переполошенные шумом птицы, кружились вкруг головы точно над разоренным гнездом, опасаясь возвращаться.

«Ничего, – повторял он слова царя, некогда правившего эборейскими землями. – Все проходит, и это пройдет». Он произнес имя царя «Соломон» на эборейский лад, а не так, как ему было привычнее по-ассирийски: «Солмансар», и это его не то чтобы удивило, а скорее всего позабавило. Прав был этот мудрец, сто раз прав. Вот сейчас, к примеру, самое время было явиться призраку. По сложившейся уже привычке он приготовил стол на двоих, желая угостить ночного гостя если не изысканными яствами и вином, то хотя бы их ароматом. Однако призрак все не приходил.

Даниил пробовал его приманить специальным бубенцом, но тот не появлялся. Это было странно и, в этом Даниил признавался самому себе, как-то досадно. В прошлый раз этот прилипший к неупокоенной душе остов требовал привести к нему неведомо кого, а теперь, словно обидевшись, ушел прочь, растаяв в неизвестности.

Дверь его покоев громко хлопнула, ударившись о стену, точно распахнутая порывом ветра. Даниил резко повернулся, пряча в кулак сампир цвета небесной сини. Нет, перед ним стоял не призрак. Перед ним, низко склоняясь, как перед Верховным жрецом, стоял Халаб, сын Мардукая.

Ночь, устав от шелеста цикад, начала вдруг накрапывать холодным зимним дождем, но для троих мужчин, стоявших на городской стене над Евфратом, казалось, не было ни дождя, ни посторонних шумов.

– …Что же ты полагаешь теперь делать? – спросил тот, кто величал старца Амердата отцом.

– Спроси меня о чем-нибудь полегче. Конечно, сменить приемно-передающий контур центральной базы – не шутка. Но, с другой стороны, почему бы нет? Непонятно только, как его на место установить. Не объявишься же у нынешнего Верховного жреца с сообщением: «Добрый день. Я из фирмы по гарантийному обслуживанию священных изваяний. Нам сообщили, что у вас поломка!» – отозвался второй.