Александр Мазин - Король на горе [litres]

Мне вспомнилась варяжская «тризна». Дать им оружие и позволить сразиться с добровольцами из моих хирдманов?

В принципе, тоже вариант. Но, похоже, я уже придумал кое-что получше.

– Гуннар, – я повернулся к норегу, который азартно спорил со Стюрмиром и Тьёдаром о количестве кругов, которые пройдет сын Фритхова, когда его вынутую из живота кишку прибьют к столбу. – Ты славно бился, Гуннар. И мои дренги, которыми ты командовал, тоже. Вы все заслуживаете награды, а ты – особенно. Напомни мне об этом, когда придет время. А ты, – я глянул на мрачного свея, делавшего вид, что его не интересует диспут о количестве оборотов, – ты, Ньёрд Фритховсон, хочешь узнать, за что любят меня боги? – Именно так. Не ставить под сомнение свою удачу или мужество, а всего лишь продемонстрировать его в очередной раз. – Что ж, я не против. Однако слишком мало чести для меня сойтись в поединке с таким, как ты. – Я поднял руки, чтобы все, включая пленных, увидели золотые браслеты на моих запястьях. Браслеты, которые было бы незазорно носить не только славному ярлу, но и целому конунгу. Те самые, что я надел, дабы произвести правильное впечатление на своих будущих подданных-кирьялов.

Ньёрд окончательно пригорюнился. Если что-то и говорит о славе воина больше, чем песни, которые о нем слагают, так это золото. Причем именно такое. Я – викинг. За все, что я взял, заплачено не деньгами. Я сражался с ярлами и конунгами. И отдал за мое золото «железную цену», как здесь говорят. Великий воин – и какой-то там свейский «таможенник».

– На что тут смотреть богам, сын Фритхова? – добивал я гордость вероятного противника. – На то, как я прикончу тебя первым же ударом? Заткнись и слушай! – пресек я попытку свея возразить. – Я буду сражаться сразу со всеми вами!

Дерзко, да. Возможно, даже опрометчиво. Мой язык, как это со мной частенько случалось, чуток опередил голову. Свеев-то – четырнадцать. И по крайней мере половина все еще может драться в полную силу. Да и остальные боеспособны. И это не молодняк. Это умелые бойцы с приличным опытом. «Зато я уж точно не буду чувствовать себя палачом», – подбодрил я себя. И такой вариант точно придется по вкусу моей Удаче. Игра на грани.

– Вот будет весело! Не скучно ни богам, ни людям! И тебе будет о чем спеть, Тьёдар, верно!

– Так и есть, ярл! – Глаза моего скальда загорелись. – Убей их всех!

– Так не пойдет! – раздался рядом свирепый рык. – Я против!

Свартхёвди Медвежонок навис надо мной. Устрашающее зрелище.

– Я – вождь! – рявкнул я в ответ. – Я решаю!

– А я – твой брат! И я тоже вождь! И я говорю: ты не смеешь забрать себе все веселье! Я встану рядом с тобой – или ты мне больше не брат!

Я размышлял не больше секунды. А потом шутливо толкнул побратима кулаком в волосатую морду:

– Так я и не против! Ты в своем праве, брат! – заявил я. – Повеселимся вместе, почему бы и нет?

Наши, притихшие было, радостно заорали.

Свеи для них – ничто. А вот наша с Медвежонком размолвка – это было бы скверно.

Тут же образовали круг. Реденький, надо отметить. Все же маловато у меня людей, а в последнюю неделю еще и убавилось. Мало, зато какие! Я подмигнул радостно ухмыляющемуся Медвежонку, оглядел своих: Гуннара, Тьёдара, Бури, Стюрмира, Скиди, Вихорька, отца Бернара… Здесь все, кроме Хавура, которого я вместе с Зарей оставил в селении. Как жаль, что с нами нет Хавгрима Палицы! Пусть ему будет весело там, наверху, в чертогах Одина!

– Развяжите их и дайте оружие!

Думаю, и шестерке моих новичков-свеев, Льотольву Кто-то Умрет, Торнюру и Вилмару Варгдропи, Кёлю Длинному и еще одной парочке братьев, Траусти и Трюгви Крумисонам, невредно будет лишний раз поглядеть, на что способны их новые лидеры. Ничто так не способствует верности викингов, как наглядная демонстрация физического превосходства.

Не скажу, что наши противники выглядели грозно. Грязные, избитые, в окровавленных тряпках. Но они были профессионалами, и их профессией было убийство. Полминуты – и толпа пленных превратилась в готовых к бою воинов.

Они, несомненно, знали, что Свартхёвди – берсерк. И меня в бою тоже видели. Но были полны решимости нас прикончить.

Что радовало. Ведь именно поэтому я дал им время, чтобы собрать строй и собраться самим, почувствовать себя не живыми мертвецами, а воинами. А я… Я больше не чувствую себя палачом.

А Медвежонок… Ему – поровну. Медвежонок предвкушает, как ярость Одина вскипит в нем и… Вот оно, счастье!

– Погоди еще немного, – попросил я его.

И начал свой персональный танец – призыв. Шаг, еще шаг, взмах, поворот…

Медвежонок ждал.

Свеи – тоже. Они не понимали, что происходит. Но лезть в драку не спешили. Держать строй против берсерка надежнее, когда этот строй неподвижен.

И тут из-за туч выглянуло солнце. А секундой позже вспыхнул и засиял мой собственный мир. И Белый Волк пихнул меня в бедро осклабившейся мордой.

Я глянул на Медвежонка. Ого! Он тоже сиял. Но не весь. Голова его оставалась темной.

И вдруг я как-то разом сообразил кое-что. По поводу имени моего брата. Я ведь его услышал раньше, чем стал более или менее сносно общаться по-скандинавски. И в памяти оно так и легло. Свартхёвди и Свартхёвди. Просто имя. И я почему-то не задумывался о том, что оно значит. И почему вдруг когда-то давно сын Сваре Медведя проникся ко мне внезапной симпатией.

Черноголовый. Вот как переводилось его имя.

Потом я услышал песню. Его песню. В этой песне не было слов, зато было столько счастья, что оно понесло меня, будто могучий ветер.

Но Свартхёвди все равно обогнал меня. Он всегда был проворнее. Сейчас – тоже. Ненадолго. Я увидел, как сразу четыре копья полетели ему навстречу. Их полет был красив, но недостаточно быстр. Свартхёвди уклонился от трех грациозным разворотом и в развороте же метнул свой щит. А потом перехватил четвертое копье левой рукой и послал следом. Я увидел, как брошенный щит ударился о шлем одного из свеев, подскочил и полетел дальше. То же произошло и с копьем, когда другой свей, присев, подбил его краем щита. Этим свеем был Ньёрд, и мне понравилось, как он это сделал.

А еще мне понравилось, что я обогнал Медвежонка, который потерял время, уклоняясь и бросая щит и копье. Я обогнал его – и первым достиг вражеского строя. И разорвал его. Это было легко, потому что оба свея, чьи лица я перечеркнул одним взмахом Вдоводела, смотрели не на меня, а на моего брата. Боевой топор прошел над моей головой. Уклониться было нетрудно – немного присесть. Заодно – второй росчерк. Ниже края щита. Двух щитов. Кожа – никудышная защита от Вдоводела. Я даже не почувствовал сопротивления. И с низкой стойки нырнул в образовавшуюся брешь. Толчок плечом, хлест крест-накрест, разворот – и передо мной только спины и затылки.