Виктор Сиголаев - Третий не лишний

– Очень приятно, Полиночка. Какое у тебя красивое имя! А сколько тебе лет?

– Семь, – сюсюкнула девчонка. – А вам?

– Ха-ха! Да уж побольше, чем тебе. Взрослый я уже, а разве не заметно?

– Заметно. Взрослые – они выше детей…

Конкретно дуру включила. Это может быть надолго.

Но Шеф! Как же так?

Получается, он наружку за мной подключил. Ну не сам же шпионил из-за угла! А я и не срисовал никого, хотя опыт есть. Грамотно так меня подцепили. И, между прочим, в нашей практике такое не в первый раз. Контора глубокого бурения! Начальник потом божится, что все это делается для подстраховки и моей персональной безопасности, но… как говорится, «ложки нашли, а осадочек остался»! К тому же с какой стати сам начальник отдела «поле» топчет? Не крутовата ли «безопасность»? Мне там случайно «маршала» не присвоили мимоходом? Или я чего-то не знаю?

– …И называется эта рыба кам-ба-ла. Заметили, дядя Сережа? Те были – гло-си-ки, а эта – кам-ба-ла! Ну, вы поняли или нет? Какой же вы непонятливый! А еще взрослый, называется. Мы – дети, а они – глосики. Вы – взрослый, а она – кам-ба-ла…

Отрывается по полной!

Давай, Полинка. Круши ему мозг.

А ты, начальник, пристегивайся. Индиго, говоришь? Вундеркиндов ищешь? Сегодня твой день – ты их нашел. Осталось малое – всего лишь сберечь собственный рассудок.

– Нет, дядя Сережа. Конечно же нет! Оно только называется «хлебное дерево», ну что же вы не понимаете! Хлеб-то вообще в другом месте растет. Даже и не на каком другом дереве, а вовсе и на земле. Вы разве не знали? А «железное дерево», думаете, из железа?..

Развлекается старушка. Разводит сопляка сорокалетнего на чем свет стоит.

Мило, конечно, все это, только… ждут нас вообще-то. Точнее, не нас, а конкретно эту красавицу и ждут. А мне просто встретиться нужно с клиентом. Конфиденциально. Без шефа и наружки. Для того, чтобы убедить этого любителя единоборств своевременно исчезнуть из нашего города. Быстро и незаметно. В идеале – прихватить с собой в охапку престарелую свою дочурку и кануть в сторону краснодарских степей. Дабы не повязали его ни красные, ни белые. Или какие у нас еще бывают? Синие?

– Я понял, понял, Полиночка. – Терпение у Шефа, конечно, железобетонное, но и оно имеет человеческие пределы. – Ты объяснила мне все понятно и подробно. Спасибо. А в благодарность давайте я вас до дома на машине прокачу. С ветерком. На черной, красивой и быстрой машине.

И непроизвольно покосился на меня.

Помню-помню. Благодаря этой «черной, красивой и быстрой» мы в свое время с Шефом и познакомились. Года не прошло. А сейчас маневр Пятого более чем понятен – ему нужно вычислить, где живет девчонка. Выходит, все-таки положил глаз начальник на мелкую, как та ни старалась выглядеть дурой соответственно внешней оболочке. Любопытно, что и девчонка чего-то там подозревает в моем милом «дядюшке». С чего бы тогда весь этот перфоманс из курса школьной биологии. Реально нашли друг друга две родственные души – тертый кагэбэшник и столетняя интриганка.

Меня давно мучает подозрение, что вся эта канитель вокруг Богдана Вуйчика закручена Шефом как отвлекающий маневр. Как прикрытие и сопровождение основной цели моего начальника – поиска высокоразвитых детей, подобных мне. Детей Индиго. И сейчас Пятый напоминает мне сеттера, взявшего след. Или глухаря на токовище, которого любой охотник может взять голыми руками, так увлеченно и ничего вокруг не замечая токует этот петушок. Как доллар в зрачках Скруджа Мак-Дака, милая девочка Полина застряла во взгляде нашего боевого руководителя. Окончательно и безнадежно.

А это значит…

– Дядя Сережа! Вы и правда подвезите Полинку. Она живет аж на Матюхе, далеко отсюда. А мне тут близко, вы же знаете. Возле Дворца пионеров. Я и пешком дойду.

И выразительно дернул за рукав начальника, показывая ему глазами на девчонку.

А потом, чтобы два раза не заморачиваться, девчонке показал глазами на начальника. Пускай что хотят, то и думают. Что называется – «вы ведь умные, сами что-нибудь придумаете».

– А ведь и верно, – поддержал меня Пятый, – давай, Витек, шагай до дому. А то родители уже заждались. Ну что, поедем, Полина?

Видно было, что ту раздирают сомнения. И к папе надо, и тип этот заинтересовал. Закусив верхнюю губу мелкими зубками, она напряженно уставилась на меня.

– Все путем, миледи. Не извольте беспокоиться. Я чудесно прогуляюсь ножками. Вон на Матросский бульвар зайду. На «Яму». На памятник Казарскому полюбуюсь. Он слева или справа, кстати?

– Слева, – буркнула девчонка.

Ага. Примерно понял, где сидит ее папаша.

– Он прямо, – встрял не врубившийся Шеф. – Памятник стоит в самом центре аллеи, перед спуском на Приморский. Ты что, ни разу у «Казарского» не был?

– Не-а. Не довелось как-то. Какие мои годы!

– В общем… вечером я дома буду, – маякнула мне Полина. – У тети Тани. Той, что подружка моей матери.

Батя, значит, знает эту подружку. И где она живет.

Шеф пристально на меня посмотрел. Почуял, волчара. Что-то здесь детишки крутят у него под носом…

– Да я все понял, понял. Езжайте давайте на своей быстрой машине. ПДД только не нарушайте, ГАИ не дремлет. Пока, Полина. До свидания, дядя Сережа.

– Ну, будь здоров. Свидимся.

Многозначительно это у Шефа прозвучало.

Конечно, свидимся. Не далее чем через час. Кто бы сомневался?

Я развернулся и припустил в сторону Матросского бульвара. Знаете, что заметил? В этом возрасте мне бегать легче, чем ходить. Как будто сбрасываешь некий излишек энергии, который перестоялся и не такой свежий, как хочется. Словно пенку с варенья снимаешь, а под ней – здоровая одурительная вкуснота.

Да-да, и это я тоже заметил – какая-то болезненная страсть к сладкому. К тому что никто в этом времени у меня конфет не отбирает, лопай сколько хочешь. Так и лопаю…

Я влетел в южную калитку бульвара и отдышался.

Скромненький такой скверик, длинный и узкий. Зато открытый со всех сторон за счет высокого расположения на холме. И виды на городские бухты – закачаешься. Кстати, до революции бульвар назывался Мичманским (как там мой швейцар поживает?), потом – Краснофлотским, после войны – Матросским.

«Яма» – этакое чудное название приклеилось к танцплощадке.

А я ведь не прав! Она хоть и на холме, но действительно располагается в небольшом углублении ландшафта. Просто во время послевоенной реставрации парка танцполом замаскировали огромную воронку от взрыва семитонного боеприпаса печально знаменитой «пушки Доры», чудовищного орудия смерти, перемалывающего город с немецким педантизмом во время второй обороны. Я как раз к ней и приближался. Не к пушке, разумеется, ее своевременно взорвали, к счастью. К танцплощадке.