Виктор Сиголаев - Третий не лишний

К слову, знаете, какого «супероружия» больше всего опасались фашисты? Байка это или нет, но я сам слышал от ветеранов – немцы страшно боялись… русской саперной лопатки. И в рукопашку с нами предпочитали не лезть…

К чему это я?

Да к тому, что интерес русского человека к рукопашному бою был всегда неистребимым. Чуток о хронологии, в качестве примера: конец XIX века – гремело фехтование, начало ХХ века – все изучали штыковой бой, середина ХХ века – фанатиков трясло от бокса. Время, куда я попал, середина семидесятых – крайне популярны самбо, бокс и уже на подходе дзюдо и карате.

Надо признать, восточные единоборства к нам добираются с огромным опозданием. Если не считать натасканных бойцов в спецподразделениях силовых структур. Как заметил продвинутый в этих делах Козет, на Западе уже давно гремит китайское кунг-фу и японское джиу-джитсу, значительно обогнав уже приевшееся там карате-до.

А у нас…

А у нас про Брюса Ли пока один только Сан-Саныч и знает. Ну и ваш покорный слуга в силу ряда неординарных причин. Тогда как потребность в подобного рода знаниях у нашего народа, как указывалось выше, в крови сидит. И свербит постоянно.

А криминальная братия разве не плоть от плоти нашего бунтарского социума?

Вот уж где ценят толковую махаловку, так это там!

Теперь понятно, чем наш неуловимый Богдан Вуйчик так заинтересовал отечественных мафиози? Да, красотой боевого танца! Чем же еще? Получается, они на британский флаг рвали свою… неугомонную душу, чтобы найти ставшего нечаянно знаменитым мастера неведомой борьбы! И не за тем, чтобы тупо поставить его на ножи, а для того, чтобы загнать на ринг – в спарринг с каким-нибудь «королем махача». А что? Зная психологию уличной романтики подворотен, откуда, как правило, и вылупляется наш отечественный криминалитет, такой расклад можно предположить с высокой долей вероятности.

Иначе зачем на крыше недостроенного здания появился кустарно слепленный, корявый и далекий от спортивных стандартов ринг?

И кстати, у боксеров на ринге под ногами – брезентуха, растянутая на жестких досках. А тут – маты. Не бабушкина перина, конечно, но все же помягче, чем заведено в спорткомплексах. Получается, что пытливые бандюганы ждут какой-то необычной борьбы. С бросками, падениями и всякой другой смертоносной акробатикой.

Хлеба наелись – теперь зрелищ подавай!

– Натягивай канат сильнее, – донеслось до меня со стороны импровизированного ристалища.

– Да куда сильнее?

– Натягивай, говорю, ты… очень нехороший человек, а то сейчас… сделаю то, что ты в данный момент так неудачно пытаешься сделать с канатом, только в более неприятной для тебя конфигурации и, возможно, в извращенной форме… очень и очень нехороший и, я бы сказал, пропащий для общества человек.

– Я понял-понял, Дюпель. Тики-так. Тяну уже…

Идиллия, что и говорить.

И можно было бы окончательно успокоиться, если бы не рассказ Полины о том, что папа ее уже два раза исчезал бесследно. И скорей всего, именно после таких вот «мирных» спортивных приготовлений. Из чего следует вывод, что этот ночной чемпионат, этот турнир за кубок неизвестно чего от неизвестно кого добром уж точно не кончится!

Без нашего вмешательства, разумеется.

Поэтому для начала надо выяснить, где в этом здании держат Богдана. Где тут темницы для красных молодцев? Дорогу не подскажете?

Стараясь не делать резких движений, я «вытек» из-за угла надстройки и плавно заскользил вдоль открытой на всеобщее обозрение стены. В темноте, на мое счастье. Как только очередной электрический «зайчик» света прыгал в мою сторону, я по всем правилам полевой маскировки замирал сломанным манекеном. «Морская фигура замри», помните? Что-то вроде этого. Устроен так человеческий глаз – в первую очередь выделяет движущиеся предметы. Со времен пещерных львов и махайродов, надо думать, читайте Рони-старшего.

Я стремился к двери на чердак, одиноко чернеющей в стене на полпути к противоположному углу, за которым, между прочим, должен был находиться Сан-Саныч. И мои рискованные телодвижения не должны были проскользнуть мимо его тренированного внимания, если я хоть что-то понимаю.

Лишь бы только он один заметил…

– Дюпель, смотри! Ты это видишь?

Сердце, трусливо трепыхнувшись, резко ушло в район ахиллова сухожилия. Мало того что я замер живописным бревнышком – казалось, что весь мой перепуганный организм страстно желает стать еще и прозрачным до кучи. А кстати, чего они там увидели? Ведь в мою сторону никто фонарями не светил! Маленькими порциями я стал выпускать наружу звенящий от напряжения воздух. Лишняя бдительность, конечно, дело хорошее, да только…

– Ты чего кипишуешь? Фары от машины, ну и что?

– Сюда одна только дорога, Дюпель! Машина сюда едет.

– Слышишь, Лёвчик? До нее километра два, не меньше! Ты вообще чего лезешь не в свое дело? Тебе заняться нечем?

– Есть чем, Дюпель. Уже иду…

Отлегло окончательно. Ирина, что ли, едет? Да нет. Даже в темноте легко отличить мотоцикл от автомобиля. Может, заблудился кто-то. Я уже тянул на себя оцинкованную чердачную дверь. Открыто! Хоть здесь повезло. Кстати, маты на крышу таскают из такой же двери напротив, там точно такая же надстройка, только на другом конце крыши. И здесь везение.

Мне вновь начало фартить?

Задержав дыхание и стараясь вообще не производить никакого шума, я скользнул внутрь. Темно. Ожидаемо, надо сказать, темно. Поэтому я специально еще сильнее зажмурил глаза, чтобы лучше приспособиться к мраку. Есть такая метода – зажмурился, до десяти сосчитал, на полсекунды глазами хлопнул, как затвором фотоаппарата, и вновь «жмурки». А мозг в это время пережевывает, что там за фотоны залетели в ловушку глазного яблока. Ага, лестничная клетка, ступени ведут вниз, – а куда им еще с крыши вести? И здесь аккуратные перила вокруг проема в перекрытии, спасибо, друг-архитектор, за трогательную заботу о моей безопасности.

Козет за мной не пошел.

Странно. Не заметил моего маневра? Или решил, что на крыше он будет нужнее? Ну ладно, хозяин – барин. Пролетом ниже – железная дверь, закрыта на замок. Чердак, надо думать. Еще ниже – открытая площадка верхнего этажа. Здесь значительно светлее. Через весь этаж тянется коридор, не глухой, одна сторона – окнами наружу. Такие коридоры обычно бывают в школах, в офисах все же кабинеты, как правило, размещены по обе стороны от прохода. А здесь – с одной. Относительно меня – по левую руку. В другом от меня конце коридора угадывается легкая движуха: вездесущие фонарики, шарканья ног и глухой неразборчивый говор. И там что-то таскают.

Изображая бесплотного призрака во мраке, я прошел чуть дальше вперед – в надежде услышать хоть что-нибудь полезное. Миновал пару дверей в кабинеты, здесь они стеклянные, «морозко», если мне память не изменяет. Возле третьей двери я замешкался. Или что-то показалось, или примерещилось. Звук ли, отблеск ли фонарика – сам толком не понял. Что-то стало тревожно на душе. Будто что-то опять не так делаю.