Геннадий Марченко - Выживший. Манускрипт

В восьмом часу вечера по Москве наконец-то добрались до какого-то стоявшего на широкой поляне хутора. Для начала решили из зарослей приглядеться. Одна большая хата, рядом ещё одна, чуть меньше и поновее с виду, плюс надворные постройки. Глиняные крынки на плетёной ограде, бабёнка в расшитом фартуке вешает на верёвку мокрое бельё, что-то кричит подростку лет десяти, который забрался на крышу то ли бани, то ли просто сарая, отсюда не расслышать, что именно. Мужик на крыльце появился лет за пятьдесят, с короткой, наполовину седой бородкой, но ещё крепкий, коренастый. Что-то крикнул женщине, по виду годящейся ей в дочери, она ему что-то ответила, после чего снова зашёл в хату. Мохнатый волкодав разлёгся возле будки, дремлет, наверное.

С задней стороны хутора определённо видна часть пасеки, две коровёнки неподалёку пасутся, слышно поросячье повизгивание и блеяние коз. Зажиточные, судя по всему, хуторяне, для военного времени у них вполне приличное хозяйство. Да и для довоенного, наверное, тоже, после всех этих раскулачиваний и голодоморов... Хотя, если они тут живут в такой глуши, куда не каждая продразвёрстка доберётся, то почему бы и нет? Опять же, какие-то области Западной Украины до войны входили в состав то ли Польши, то вообще считались какой-то там Галицией... В общем, мутная территория, и хрен его знает, чего ожидать от обитателей этого хутора.

А с другой стороны, Сивцев вон уже совсем плох. Температуры вроде нет, но выглядит так, словно в одиночку вагон разгружал. Хочешь не хочешь, а придётся на хутор заглянуть. Только я собрался предложить свою кандидатуру в качестве разведчика, как меня опередил Медынцев.

- Пойду, наверное, гляну, что там к чему, - сказал он, не сводя напряжённого взгляда с хутора. - Неужто раненого не приютят?

- И как же вы им представитесь?

- Скажу, бежали из концлагеря Собибор, сумели найти гражданскую одежду, и теперь пробираемся к линии фронта, чтобы попасть к своим, снова влиться в ряды РККА. Если пойдут на контакт, то вернусь за вами.

- Не лучшая идея, - качнул я головой. - Ещё далеко не факт, что они из сочувствующих.

- Есть другие варианты? А то ведь Петрович долго так не выдюжит.

- Надо подумать...

Но подумать я не успел. Со словами: 'И думать нечего, дело надо делать', Медынцев выбрался из кустов и зашагал в направлении хутора. Мне оставалось лишь негромко выругаться. На всякий случай проверил обойму в конфискованном у Сивцева 'ТТ', и снова сосредоточил своё внимание на происходящем на хуторе. А майор тем временем уже привлёк внимание сначала собаки, которая тут же разразилась лаем и заняла место в воротах, а затем и мальца с женщиной.

- Вы это, граждане, собачку свою придержите, - расслышал я голос сбавившего шаг майора.

Мальчуган схватил пса за ошейник и посадил на цепь. А тем временем из хаты снова показался бородатый. Они с майором о чём-то переговорили пару минут, после чего Медынцев развернулся и потопал в нашу сторону.

- Вроде всё нормально, - сказал он, вытирая рукавом пиджака пот со лба, - согласились дать нам ночлег и приютить Петровича. Кстати, до ближайшего населённого пункта под названием Лановцы десятка полтора километров на северо-восток. Там врач вроде бы есть, но тащиться туда Петровичу уже будет туго. Да и немцы там стоят, комендатура. Тем более что и телеги у хозяина сейчас нет, сын на ней в райцентр уехал, заночует у родни, а вернётся только завтра. Так что пойдём, товарищ Сивцев, определим тебя на постой.

- Вот и сладилось, вот и хорошо, - оживился наш инвалид, подхватывая свои самодельные костыли.

- Я решил не афишировать наши настоящие имена и фамилии, поэтому назвался Кузьмичёвым Александром Ивановичем, - предупредил нас майор. - А вы, давайте, будете Яков Степанович Петров и Кондратий Фёдорович Васильев. Ничего не имеете против? Ну и отлично.

На самом деле имя Кондратий, которое придумал для меня Медынцев, казалось мне несколько наигранным, но я не стал вставать в позу из-за такой мелочи. В то же время меня по-прежнему не покидало тревожное предчувствие. Как-то подозрительно быстро удалось договориться с хозяином хутора. Но теперь, делать нечего, придётся идти на контакт, вверяя свои жизни незнакомым людям.

Бородач стоял у ограды, ухватившись за верхнюю перекладину и глядя на нас глазами-буравчиками из-под кустистых бровей. Белобрысый мальчуган и вовсе взобрался на плетень, чтобы получше нас разглядеть. Женщины видно не было, похоже, прибиралась в доме к приходу незваных гостей. Волкодав же на цепи недобро скалился в нашу сторону.

- Вот, знакомьтесь, это товарищи Петров Яков Степанович и Васильев Кондратий Фёдорович, - представил нас майор.

- А мене можна кликати просто Опанас, - сказал низким, чуть хрипловатым голосом хуторянин. - Проходьте в хату, там вже нев╕стка повинна ст╕л накрити. Заодно ╕ поговоримо.

А хороший такой стол, это вам не тушёнку лопать. Пусть и просто вроде бы, но при виде ломтиков сала с розовыми прожилками, перьев зелёного лука, нарезанного крупными кусками ноздреватого каравая, огурцов с помидорами и венчавшей всё это почти целой четверти достаточно прозрачного то ли самогона, то ли горилки у меня началось обильное слюноотделение.

- Гор╕лка своя, сам жену, - пояснил Опанас, отвечая на мой невысказанный вопрос. - С╕дайте, пригощайтесь чим Бог послав.

Дважды уговаривать нас не пришлось. Причём вкушали мы чисто мужским коллективом, ни снохи, ни парня, который, как выяснилось, приходился Опанасу внуком, рядом не наблюдалось. На Наталке был женат его старший сын Григорий, в данный момент, как уже сообщал майор, отсутствовавший по причине отъезда в райцентр, куда на подводе повёз продавать домашнее сало. В райцентр Также выяснилось, что у Опанаса была ещё и младшая дочь, которая аккурат перед войной вышла замуж за сына хозяина соседнего хутора, так там и живёт.

- А жинка ваша где? - на немного украинский манер спросил слегка захмелевший Медынцев-Кузьмичёв.

- Померла вона того л╕та на ╤ллю, була серцем слаба, - помрачнел Опанас и тут же сменил тему. - Так ви кажете, що втекли з полону?

- Ага, из плена, из концлагеря, - закивал Медынцев.

- Та що там, тяжко?

- Не то слово! Немцы пленных не считают за людей, бьют за малейшую провинность, а то и просто так. Из еды - миска баланды в день, да корка хлеба. А то, случается, в назидание выведут десяток другой из строя и тут же расстреливают. Детей, женщин, стариков - никого не щадят. Нелюди, одним словом.

- Так ╕ ╓, нелюди. Так що з вашим товаришем? Кажете, л╕каря тре'?

- Да-да, доктор нужен. Нет у вас на примете такого, который лишнего болтать не станет?

- Чому ж н╕, ╓. Зараз ╕ пошлю за ним онука, в╕н у нас хлопець тямкий.

Опанас грузно поднялся и вышел из горницы.